Окна башни «Метрополитен» были распахнуты. Лаяли псы лета. Благоухал июнь. Во всем здании слышался только стук ее пишущей машинки. Ее стали удивлять неожиданные приступы голода. Поэтому в сумочке она постоянно носила хлеб. Оставшись в одиночестве, Тара развалилась на лабораторном столе. Под голову положила книгу Карлейля «Герои и героическое в истории», которую читал хозяин. Принялась отламывать кусочки хлеба. Руки работали как маховик. Она мяла хлеб и заталкивала его в рот. Дальняя пульсация определяла ее индивидуальность. Он ела от страха. Она не контролировала себя.
— Миссис! — воскликнул удивленный голос.
— Мистер Тесла! — вскрикнула она.
Никола Тесла приблизился к Таре. Было видно, каких усилий стоит ему сдерживаться.
— То, что вы позволили себе… полное отсутствие контроля над собой… я категорически не одобряю!
Перед ее глазами сверкнул его ледяной галстук.
— Конечно, это ваше личное дело, однако…
Ее напряженный взгляд утонул в его глазах. У нее вырвался крик:
— Мистер Тесла!
Он стоял перед ней, высокий, с тесаным лицом, в ледяных доспехах.
— Я заплачу вам за неделю вперед, но с понедельника вам не надо выходить на службу.
Кроме него, в этом городе у Тары никого не было. Она рванулась вперед всем телом, и только голова откинулась назад. Пена выступила на губах. Мужчина смотрел в пол, но не на нее. Из какого-то далекого центра космоса прилетела вибрация и встряхнула эту женщину. Стали видны ее большие груди и красная сыпь между ними. Ее взгляд был сама беспомощность. Ее пустая рука хваталась за воздух, хваталась за то место, где застегивается платье. Пуговицы рассыпались по лаборатории.
99. Огни Шанхая
Через три месяца после того, как Тесла уволил ее, миссис Тара Тирнстин устроилась на работу в миссионерскую контору «Свет Шанхая», спасавшую души в Китае. Теперь это была уже не та девушка, которая посылала воздушные поцелуи и над белыми платьями которой ржали парни.
Теперь она ограничивала себя в еде. Чтобы лицо вытянулось, она пила чай без сахара. Бурчание в желудке перед сном означало, что день прошел хорошо.
Каждое утро миссис Тара Тирнстин плавала в реках непознанных. Днем с высокого балкона кирпичного здания «Свет Шанхая» она рассматривала Нью-Йорк, который принадлежал ей. Черные дымы окутывали крыши, как черные шарфы вокруг шей. Вершины небоскребов скрывались в облаках. Автомобили плыли, словно киты. Прохожие спали на ходу. Люди таращились друг на друга совсем как муравьи при встрече.
Тара Тирнстин обнаружила в газете и обвела карандашом несколько объявлений о курсах. Только на третьем часу курса «Джон Локк и Чарлз Дарвин, два тихих революционера» она заметила, что это ее не интересует.
Неожиданно она поняла, что разум создан не для нее. Поняла, что разум вообще создан ни для кого. Поняла, что здесь нет смысла задавать вопрос: «Кого ты любишь?» Поняла, что весь город — одна огромная дыра.
— Где душа? — взволнованно спрашивала она. — Куда пропала душа в городе?
Окровавленный молодой человек на ее стене удивленно развел руками. Палачи не позволили Ему обнять мир. Этот окровавленный был единственным хранителем сердца Тары.
— Зачем Ты меня искушаешь? — спрашивала она Его.
Когда она не думала о Христе, ее мысли обращались к Богоматери, идущей в пекло. Богоматерь посреди пекла пала на колени и молила Сына пощадить проклятые души.
Тара жила спокойно, никого не трогала… А мистер Тесла приходил по ночам и касался ее длинными, необыкновенно холодными пальцами, которые продолжались электрическими венами. Он неожиданно протянул ей негнущуюся змею, которая превратилась в голубую молнию. Эта Лаокоонова змея страстно обвила Тару.
А она ничего не искала. Никого не трогала.
В канцелярии, когда она пересчитывала Библии для Шанхая, что-то пробежало по ее позвоночнику и вздыбило волосы. Она знала, кто был тому виной. Он снился ей. Он перешептывался с рогатыми марсианами. Он был похож на мерзлую кошку. Две маленькие молнии, словно рожки, пробивались из идеальной прически, напоминающей шлем. Как это раньше она не поняла этого?
Она стала бояться.
И в самом деле.
В любое время дня он трогал ее за ноги холодным голубым огнем.
Она поехала в Бруклин навестить дядю и там украла из его стола револьвер. Прижала тяжелую сумку к груди.
Она еще сомневалась: «Зачем Ты меня искушаешь?»
Потом слова пастора Хенсли прозвучали в ее ушах: «Никакое зло не может нанести ущерба тому, кто верит в имя Иисусово! С верой дочери Адамовы совладают с первородным грехом и укротят Нечестивого».
Она направилась к библиотеке, перед которой он, точный как часы, каждый день кормил голубей.
Ветер трепал лошадиные гривы. Ветер бичевал лицо волосами. Тара не мерзла, несмотря на тонкий жакет. И ей все было ясно. Она повторяла про себя из Евангелия от Луки: «Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам».
Страх исчез, его заменила решимость. Она слышала музыку всех существ. Ветер сиял, как алмазная пыль. Сквозь звуки сирен и тормозов, цокот копыт и гул метро он звал ее: «Та-ра-а-а!»
В Пальмовом зале «Уолдорф-Астории» Тесла именно в этот момент прощался с Вестингаузом, которого он не видел несколько лет. Вестингауз все еще выглядел как колышущийся шкаф, затянутый в сюртук. Тесла весело смотрел в рыбьи глаза друга:
— Вчера судья Верховного суда Франции Боаньян вынес решение в мою пользу, отказав Маркони в приоритете.
— Поздравляю!
Вестингауз, про которого говорили, что он
— Но они отозвали иск, — примиряюще пробормотал он. Он хотел знать, что происходит на Балканах. — Объясните мне, что это за война.
— Сербия, Греция и Болгария объединились, чтобы изгнать Турцию с Балкан, — ответил Тесла. — Знаете, мистер Вестингауз, быть «профессиональным защитником христианства» не очень приятно. В моей семье офицеры убивали и погибали в бесконечных войнах, а попы прославляли их. Только женщины знали, как это больно. Лично я не верю в суровые меры, которые предлагают многие люди, предосудительно относящиеся к туркам, — заключил Тесла. — Великую победу одержат Балканские страны, когда они докажут, что соответствуют двадцатому веку, и будут одинаково относиться ко всем — и к туркам, и к христианам…
Вестингауз смотрел на него с вежливым непониманием. Он не знал, что этот пацифист с момента рождения был записан в полк.
— Мы оба стоим на правильном пути, — улыбнулся Тесла, прощаясь со старым соратником. — Я работаю с нью-йоркскими муниципальными школами. Наше электричество обещает повысить интеллект человечества и излечить сумасшедших.
