Стеклянная гора

48.

Много званных, но избранных мало —
научи в воскресенье,
когда уже листья давно облетели
и пусто вокруг - на горах
видеть дальше: и реку, и дом
у реки, где мы встретились
и куда заходили прощаться
насовсем. Видеть солнце
и висящего ястреба - осеннюю
бабочку, смятую между стекол
небесных. На свету видеть ночь
и больничную лампу и тебя,
но теперь уже девочкой, ты
подходишь и младшего брата
целуешь, и глядишь в темноту:
'Вот, мы избраны, значит,
тьма станет светом, мы встретимся
и под утро, бесполые, выйдем
в осень, и весь этот свет
назовут воскресеньем...

49-51.

Подтянуть к небесам
что созрело, что к смерти готово.
Ничего не писать,
не писать, но работать над словом.
Двухнедельный глоток
жгучей соли и детской
беспамятной кори,
да платок
со слезой,
да дельфин и русалка на море.

***

...И чайки чего-то просили у моря для нас:
хорошей погоды, подброшенной волнами рыбки
с блестящим брюшком, перламутровыми плавниками.
А солнце садилось на спины встревоженных птиц
и крыльями их поводило в оранжевой пене прибоя.
За первым теченьем стиха начиналось второе,
и прошлое разом теряло свой вкус -
так пресные реки текут и текут в океан,
пока не застынут, пока не придут и не скажут:
Весна. И снова захочется водам обняться,
и пресную горечь той солью морской осолить,
которая нас в сентябре отыскала:
течет с полотенца, стоит на губах,
когда ни проснешься, когда языком ни коснешься
своих ли, чужих - без разбору...

***

Юг проветрен как спальная комната,
будто нету у лета предела.
Но гляди -на зеленом шиповнике
первая ветка созрела.
И все менее теплые волны
бьют о берег все более веско,
и все тянется пляж незаполненный,
и флажок развевается детский.
И такое приходится вынести
на допросе у Синего моря,
что не стыдно грехов и провинностей,
но душа не несет их - не может.

52.