лыжи с лыжными палками шепчутся о снегопаде, а мыши ходят под полом, выглядывая прямо в сказку о маленьком глупом мышонке. (Мышонок, я часто плакал о тебе, в ожидании утреннего снега за нашим домом). Куда деваются слезки, наплаканные малышами? Наверно, туда же, в снежинки, в мягкий пушок на ветках, и в беспокойные звуки весенних ручьев, а оттуда, из талых дворовых вод –плеск, подголоски чистых несопряженных гласных находят место в строке,опять попадают в сказку, и вновь обращаются в слезы, в смех, и во все такое, что все мы узнали в детстве, у матери на коленях.
60.
Брата моют в ванне. Он боится мыла, щурится и хнычет, голенький и мокрый, а на животе бледный след резинки и синяк на локте. Подставляет плечи, выпрямляясь в теплых водах. Все сначала: брата моют в ванне, шоркают мочалкой. Я стою в обнимку с мягким полотенцем, старший брат, и знаю: это я придумал, мы ведь вместе с мамой так вдвоем и жили, я мечтал о брате, а она курила тайно, и на вечер уходила в новом платье. Все сначала:брата моют в ванне, ясно, ясно вижу бледный след резинки и синяк на локте.
61.
Всю субботу деревня топит углем чугунные печи, броненосцы тридцатых годов, и плывет между дачных поселков к реке. Овцы смотрят с ковчега и спокойными голосами разговаривают о траве в белых крапинках первого инея. Детский сад водит волны рук, и морские фигуры замирают и движутся снова.Пахнет скорым обедом. Шестилетние смотрят, как небо и овцы, и дым, и речная вода поднимаются отовсюду и уже над подушкой стоят, но на правом боку их не видно, и теперь уже нужно свернуться калачиком, спать.
62.
Я уже написал, что античныебоги жили у нас во дворе -громко сварились, грохотали посудой,
