— Возможно, им просто не повезло. С движением. — Марко сделал паузу, и она смущенно поняла, что он смотрит на нее. Затем добавил: — Канди, мне не хотелось бы думать, что вы несчастны в Риме.
Девушка повернула голову.
— Несчастна? — повторила она.
Марко жестом указал на белую машину, теперь быстро удалявшуюся от них.
— Не думайте о нем, — посоветовал он.
Почти на целую минуту повисла тишина, и когда Канди вновь заговорила, голос ее был хриплым.
— Я не думаю о нем… правда. Я правда не думала, до…
— До сегодняшнего вечера? Я знаю, cara. Я видел момент, когда это появилось в ваших глазах. Только сегодня утром он был всего лишь добрым другом, да? А вечером вдруг стал кем-то гораздо большим…
Канди резко отвернулась, ощущая испуг и смятение. Все произошло так внезапно… У нее самой едва было время понять, что случилось с ней. Как Марко смог догадаться?
— Вы не должны расстраиваться, — мягко продолжил он, глядя прямо перед собой. — Влюбляться вовсе не стыдно, но это может причинить боль. Настолько невыносимую боль, что захочется умереть. Вы думаете, что это слишком драматично?..
— Нет, — быстро ответила она, — я так не думаю.
— Тогда… Малышка, я хочу всего лишь предостеречь вас. Вы только начинаете влюбляться в Микеле. Выкиньте его поскорее из головы. И из сердца.
Инстинкт побуждал ее все отрицать, отказаться, по крайней мере, обсуждать эту тему, но слова не шли, и после долгой паузы Канди только спросила:
— Он собирается жениться на Катерине, да?
Марко ди Лукка что-то очень тихо пробормотал по-итальянски, потом громко ответил:
— Возможно.
— Тогда…
— Послушайте, малышка, есть одна вещь, которую вы должны сделать. Вы обязаны двигаться вперед в вашем пении. Вы должны петь в опере, должны завоевать успех.
Она тяжело сглотнула.
— Я, право, не так хороша для этого.
— Лоренцо Галлео считает иначе, — тихо заметил он. — Вы обязаны это сделать, Канди. Вам нельзя подвести Микеле. Вы не должны отказываться ни по каким причинам. Если вы несчастны, именно сейчас вам нужно посвятить всю себя работе. И вы не всегда будете несчастной.
Наконец они добрались до церкви, и припарковались у обочины за множеством других машин. Где-то впереди в ряду стоял белый «форд» Микеле. Когда Канди вышла из машины, от людской толпы, вливающейся в церковь, отделилась стройная фигурка и поспешила в ее сторону. Это была Катерина, она держала в руке тонкий черный кружевной шарф, который, дойдя, сунула Канди.
— Накинь на голову, — прошептала она. — Я ждала… вспомнила, что у тебя с собой ничего нет.
И Катерина снова ускользнула. Глядя ей вслед, Канди заметила темную голову Микеле, последовавшего за тальянкой в освещенный дверной проем.
Пока Канди стояла в церкви, преклонив колени, ослепленная ярким сиянием сотен свечей и вдыхая запах ладана, мысли ее находились в полном беспорядке. И она была благодарна людской давке вокруг себя — их счастливое шелестящее бормотание давало ей ощущение причастности ко всему происходящему и помогало немного облегчить болезненное чувство несчастья, пронзавшего все ее существо. Пульсирующие звуки органа смягчали кровоподтеки на ее сердце, успокаивали смущенный дух, и постепенно черная депрессия, висевшая над ней, немного просветлела. Однако ничто, казалось, не могло рассеять путаницы в ее уме. Но когда закончилась финальная молитва, было дано благословение и по всему городу напевно зазвучали рождественские колокола, легкий туман, окутавший ее умственные способности, начал постепенно испаряться.
Затем совершенно внезапно Канди поняла — Марко ж Лукка прав. Она должна продолжить свою певческую карьеру. Здесь, в Риме, с Микеле или без него, должна работать, чтобы оправдать надежды, которые на нее возлагали. Она должна сыграть роль Маргариты и сделать все от нее зависящее, чтобы добиться успеха.
Но только сама Канди и, возможно, Марко знают, его это ей будет стоить.
Глава 9
Следующие несколько недель Канди работала практически день и ночь, делая паузы только для отдыха, короткой прогулки по зимнему городу и очень легкой еды, потому что она совсем потеряла аппетит. Ее здоровье, несомненно, от этого страдало, что с искренним беспокойством заметили все вокруг, приписывая это ее напряжению, возбужденному состоянию и переутомлению. Но работа эта была совершенно необходима, чтобы достойно встретить вызов семнадцатого февраля и иметь успех. Все также с одобрением отмечали, что Канди сама сильно желает добиться успеха и по большей части полагали, что она ни о чем другом и не думает.
А Канди была благодарна суровому испытанию, маячившему перед ней, ибо оно оставляло ей слишком мало времени на раздумья. Ей не только предстояло отлично выучить целый ряд трудных, требующих особого внимания арий, но впервые в жизни, не считая, конечно, роли маленького ангела, однажды порученной ей в школе, развить свои исполнительские способности, которые будут подвергнуты суду публики. Поначалу ей все казалось выше ее сил и не внушало уверенности в успехе, но синьор Галлео подбодрил ученицу. Сценический дар, заметил он, свойственен всем женщинам от природы, и у него нет причин думать, что Канди — какое-то исключение. Но все же договорился об определенном количестве занятий драматическим мастерством с репетитором, добавив их к ее учебному плану. Канди серьезно отнеслась к ним, и маэстро был более чем удовлетворен ее успехами, и его вера в нее возрастала с каждым днем.
Микеле оставался неизменно добр и незаменимо полезен. И вопреки всему, в часы, которые Канди проводила с ним, она была почти счастлива. Иногда Канди пела, а он ей аккомпанировал, иногда он помогал ей учить запутанное французское либретто — еще одно препятствие, которое нужно было преодолеть, а порой они просто говорили в перерыве за кофе и сандвичами. И когда бы Канди ни была с ним, она чувствовала их удивительное согласие и единение друг с другом. В эти моменты даже тень Катерины, которая не часто принимала участие в их занятиях, совершенно исчезала, будто она и не существовала вовсе.
В начале января Канди познакомилась с Джулио Прети — итальянским тенором, который, согласно распределению ролей, должен был петь вместе с ней во Флоренции, и после этого принимала участие в частых совместных репетициях труппы. Все были дружелюбны и полезны, и хотя Джулио явно имел избыточный вес и его нельзя было назвать красавцем, певцом он был очень компетентным, и его поддержка на сиене оказалась для Канди совершенно бесценной. Постепенно она начала чувствовать, что хорошо владеет ролью, и уже менее страшилась грандиозности всего проекта.
Но напряжение прогрессивно возрастало, и однажды вечером, первого февраля, вернувшись в квартиру Катерины после продолжительных занятий с синьором Галлео, Канди поняла, что чувствует себя как-то странно. Она пела более пяти часов подряд, почти без перерыва на отдых, и даже не побеспокоилась в этот день поесть. На следующее утро вся труппа должна была выезжать во Флоренцию, и Канди внезапно испугалась, как она вообще сможет пережить все это в таком состоянии.
Поднявшись на лифте, она медленно вошла в квартиру Катерины, закрыла за собой дверь, привалилась к ней спиной и закрыла глаза.
— Так устали, Кандида? — внезапно прозвучал мужской голос.
Это был Микеле. Канди быстро открыла глаза и выпрямилась.
— Не очень, — храбро солгала она. — После хорошего ночного сна я буду в полном порядке.
— Вы уверены? — Он слегка нахмурился.
— Абсолютно уверена.
