литконсультантом. На столе у него лежала верстка его первой поэтической книжки «Письма с дороги». Он был молод, счастлив и, несмотря на войну, радовался вслух и сиял всем лицом.
Помню, зашли Илья Мухачев и Афанасий Коптелов. Мы втроем уселись на мягком диване, стоявшем при входе справа, Смердов остался за столом, держа руку на верстке книжки. Разговор зашел о войне, о том, что Россию немцам не победить и т. д. Илья Мухачев вдруг сверкнул глазом, слегка похлопал меня по спине и сказал:
— А знаете, что умному на фронте труднее, чем глупому? У Брюсова на этот счет есть интересная мысль: «Чем выше интеллектуально развит человек, тем он более трус»... Потом Илья Мухачев читал вторую часть своей поэмы «Мой друг». Первая часть была опубликована незадолго до того в «Сибирских огнях», вторая находилась еще в работе, ее никто не знал, и мы все слушали, глядя на автора, крупного, мужиковатого на вид, читавшего негромким глуховатым баском.
После чтения опять разговоры о войне, о том, как долго она продлится. Разошлись часа через два, крепко пожав друг другу руки. Смердов пообещал прислать мне на фронт книжку «Письма с дороги», как только она выйдет. Увы! Его самого cкоро взяли в армию. Книжку мне прислали из Анжерки сестры, я возил ее всюду с собой, и вот вчера, во время банкета по случаю закончившегося съезда, дал на подпись автору...
29 апреля 1971 г.
Игорь Шкляревский привез поэму «Сторожевая ветка». Читал в «Немане». Перед тем как читать, хвалил поэму, называя ее чуть ли не гениальной. Наверное, это и ослабило впечатление. Поэма показалась довольно-таки обыкновенной.
Будем печатать.
6 мая 1971 г.
Алексей Кулаковский:
— Что вы так стараетесь, Георгий Леонтьевич! Журнал хороший, — все считают, что это заслуга Макаенка, а чуть что не так, — Попов виноват… Свое, свое надо делать!
7 мая 1971 г.
На праздники (на первое и второе мая) приезжала Аленка. Привезла бывшую «Гостиницу», которая теперь называется «Где же ты, брат мой?..». Пьеса, кажется, хорошая, художественная. Если ее поставить, она будет пользоваться успехом, на мой взгляд. Но — кто поставит? Вот старый и вечно новый вопрос!
Между прочим, пьеса «По ту сторону дождя» понравилась Розову. По словам Аленки, он считает, что пьеса есть, причем, пьеса законченная — хоть сейчас в театр, — но... надо годик подождать.
12 мая 1971 г.
9-го Макаенок вернулся с Кубы, 10-го заглянул на часок в редакцию, а вчера улетел в Киев. У него там две премьеры сразу и — затем — съезд писателей Украины, на котором он будет представлять свою республику.
Настроение у него бодрое, приподнятое, он полон сил и желания работать. Куба произвела на него очень большое впечатление, а Фидель Кастро в особенности. Фиделя он считает самой яркой фигурой нашего времени.
* * *
У Ленки в институте состоялся семинар. Обсуждали «Художника». Мнение, в общем, у всех хорошее.
Провожая Макаенка в Киев, я в аэропорту вскользь, между прочим сказал ему об этом. Макаенок заинтересовался очень, как мне показалось. Попросил дать ему эту пьесу. Я сказал, что она, Аленка, хочет, чтобы он прочитал «Брата» (бывшую «Гостиницу»).
— Давай обе пьесы. Как вернусь — обе прочитаю. А вдруг удастся протолкнуть в министерстве!
…Если бы удалось!
16 мая 1971 г.
14 мая была редколлегия. Говорили долго и много, и в общем хорошо.
Журналом довольны. Раздался только один критический голос —Тарас Хадкевич выступил против публикации Жоржа Сименона. Но его никто не поддержал.
Когда редколлегия кончилась, узнали, что наш главный выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета республики. Позвонил в Киев, не смог связаться — оставил телефонограмму в Союзе писателей… Потом выпили —
кубинский ром — за того, кто вез этот ром через океан.
21 мая 1971 г.
Звонок из Москвы. Беру трубку.
— Это Марта Яковлевна. Из Театра сатиры… Где Макаенок?
Объясняю.
— Как вернется, скажите, пожалуйста, пусть немедленно, сейчас же позвонит к нам в театр. Скажите, это очень важно. — И потом, после разговора о том о сем: — Он ведь теперь у нас драматург номер один!
22 мая 1971 г.
В «Неман» повалила всякого рода антисоветчина. Нас и раньше не забывали, а сейчас, кажется, прямо-таки возлюбили, как самых ближних.
Сперва прислали (кто? — вот вопрос) программу ненасильственного изменения существующего строя. На тонкой бумаге, без интервалов — шесть страниц. Первый экземпляр. Шрифт ясный, четкий, несколько
