и обучить его.
Она поместила его в дом одного своего родственника, протоиерея, где его учили грамоте и пению. Имея приятный голос, он особенно привязался к пению и любил со сверстниками петь в церкви. Умный и скромный, он с чрезвычайным вниманием вдумывался в учение Церкви, вникал в молитвы… Обычные забавы его возраста не привлекали его. Он все более стремился к уединению, старался больше молиться, искал духовного чтения.
Придя в возраст, Феодор по желанию матери устроил в Карачеве небольшую лавочку и начал заниматься торговлей. Но она не удовлетворяла Феодора. Он чувствовал, как претит его душевным запросам это дело, которое так незаметно развивает в человеке корыстолюбие, наводит на обманы и на обиды ближнего. Два года провел Феодор в этой борьбе.
Наконец, в нем созрело твердое решение оставить мир и мать и уйти в какой-нибудь монастырь. Феодор знал, что открывать свое намерение матери было невозможно. Бедная вдова никогда бы не могла примириться с такою мыслию.
В одну ночь, помолясь, поручив и себя и мать промыслу Божию, он тайно ушел из дома и пробрался в Площанскую пустынь, лежащую от Карачева в 80 верстах, в густом лесу, далеко от людского жилья. Пустынь эта тогда отличалась особенно стройным чином богослужения, и это еще укрепило духовное настроение Феодора.
Между тем мать его страшно тосковала от такой неожиданной разлуки с сыном. Потерять его ей было еще тяжелее, чем схоронить мужа. Она неутомимо искала его и, наконец, узнала, где он находится. Она пришла в пустынь и со слезами молила сына вернуться домой. Не смог сын устоять против слез матери. Он вернулся с нею в Карачев и начал по-прежнему заниматься торговлей.
Но тоска по дорогому и вынужденно оставленному образу жизни не давала ему покоя: он опять глухою ночью ушел из дому, на этот раз в пустынь Белые Берега, лежащую тоже в Орловской губернии.
Эта пустынь, в красивой, но дикой местности, среди густого леса — была малочисленна по составу, и стояла ниже Площанской по устройству и удобствам для начинающего инока найти нравственную поддержку. Феодор, убедившись в этом, перешел опять в Площанскую пустынь. Снова слух о том дошел до матери и она снова увела его домой.
Сколько мог, Феодор и в миру старался думать более о духовном.
Он принимал у себя странников, кормил голодных. Нищий не отходил от его окна без милостыни. Он вникал в положение вдов и сирот, навещал и служил больным. Он был известен за набожного и истинно доброго человека.
Но и такое настроение не спасло Феодора от падения. Его жизнь показала, как велика сила зла и соблазна, но вместе с тем, как велика сила истинного покаяния, и до какой высоты может достигнуть и согрешивший человек, если он всею душою стремится к Богу.
Открылось в Карачеве место приказчика в богатом купеческом доме. На это место поступил Феодор. Хозяин в скором времени умер, и остались в доме вдова его с четырьмя взрослыми и пригожими дочерьми. Все распоряжение было предоставлено Феодору. Пылкий, увлекающийся, постоянно соприкасаясь с обольстительным соблазном, Феодор поддался сперва дурным мыслям и пожеланиям, а затем последовало падение. Он допустил себя до телесной нечистоты.
Не долго оставался Феодор без борьбы, не много наслаждений взял он от жизни. Он быстро опомнился. В невыразимом раскаянии он проклинал свою слабость, вспоминал о том времени иночества, когда жизнь не была омрачена никаким пороком. Решимость покончить раз навсегда с миром и его грехами была теперь бесповоротна.
Он начал молиться о прощении, усилил раздачу милостыни и всякие благотворения. Но он ясно сознавал, что только в уединении, в трудах иночества он может залечить свою глубокую душевную рану.
Он надумал удалиться в какую-нибудь обитель подалее от дому и прежних воспоминаний. Скрывая свое намерение, он прежде всего пошел на богомолье в Киев.
Прекрасное местоположение Клево-Печерской лавры, множество ее святынь и нетленных мощей, ее многовековая духовная слава, чин богослужений, все это чрезвычайно привлекательно было для Феодора. Ему очень хотелось остаться в Лавре.
Но он боялся, что его здесь сумеют найти, и он отправился в Молдавию, в знаменитый Нямецкий монастырь, где в то время несколько сот человек братии жили строгою монашескою жизнью под руководством великого старца архимандрита Паисия.
О. Паисий был тогда уже очень изнурен и почти не выходил из своей келлии. Рассчитывать на принятие в монастырь было трудно, а Феодор находился в крайности. Те малые деньги (четыре с полтиной), которые он взял с собой из России, были истрачены. Летнее его платье обносилось, и наступила зима. В этих затруднениях Феодор просил, чтоб его допустили до о. Паисия, чтобы, по крайней мере, принять его благословение.
Видя его ветхое рубище и узнав, как он бедствует, о. Паисий заплакал, стал утешать его и велел принять его в число братии. Он запретил также с этого дня отказывать кому-нибудь в приеме без его ведома.
Для ближайшего руководства Феодора поручили старцу Софронию. Феодор исповедал ему свои грехи, и для усиления покаяния был на пять лет отлучен от приобщения св. Таин.
По уставу он проходил все степени послушаний: рубил и носил дрова, приготовлял инокам пищу, топил печи, мел келлии, ходил за пчелами. Его никогда не покидала глубокая сердечная молитва, и дух его светлел.
За строгость жизни и исполнительность Феодора чрез два года сделали помощником в просфорне, а вскоре он стал пустынником.
В совершенно пустынной местности жил старец Онуфрий, родом из дворян Черниговской губернии. В юности он юродствовал десять лет, потом постригся в одном из Украинских монастырей, а затем ушел в Молдавию, к о. Паисию. После некоторого времени он стал пустынником со своим другом, иеромонахом Николаем. К ним просился и Феодор.
В Онуфрии особенно силен был дух веры и мудрости, в Николае — страха Божия. Феодор же отличался послушанием и трудолюбием. Так жили они, поддерживая друг друга в подвигах. Ежемесячно они приобщались.
Незадолго до смерти о. Онуфрия, во время отсутствия Феодора, на двух старцев напали разбойники, тщетно искавшие у них денег, и с досады сильно их изранили. Феодор самоотверженно ходил за ними.
Вскоре по смерти Онуфрия, Феодор возвратился в монастырь. Здесь он переписывал книги св. отцов, переведенные о. Паисием с греческого на церковно-славянский язык, пел и читал на клиросе.
Не долго пришлось ему оставаться в Молдавии. Он схоронил и Николая, и о. Паисия.
Так как в то время вышел манифест императора Александра I, разрешавший вернуться в Россию всем, самовольно из нее удалившимся (а к числу этих лиц принадлежал и о. Феодор) — он решил идти на родину. Оставляя Нямецкий монастырь, Феодор был пострижен в схиму.
Вернувшись в Орловскую епархию, о. Феодор, по совету архиерея, устроился в Чолнском монастыре. Здесь он заведывал порядком богослужения, и, что особенно важно — давал братии советы, как то делалось у о. Паисия, то есть завел дух старчества.
Между тем молва о возвращении Феодора дошла до его родных мест, его стали оттуда посещать. Он решился переселиться в Бнлобережскую пустынь, где находился тогда о. Леонид, с которым он встретился еще в Чолнском монастыре.
В двух верстах от монастыря, в глуши леса, устроили о. Феодору уединенную келлию, и здесь он поселился с подвижником иером. Клеопою и о. Леонидом.
Слава о мудрости о. Феодора, между тем, все увеличивалась, к нему шло много народа, и, избегая славы, он перешел на север России, в Новоезерский монастырь, где был тогда архимандрит Феофан.
На дорогу с собой он взял всего 30 копеек, и, когда нашел при себе тайно вложенные кем-то из братии пять рублей, тотчас отдал их бедной женщине.
Митрополит новгородский назначил о. Феодору жить в Палеостровской пустыни, на Онежском озере.
Здесь старец перенес тяжкое гонение из-за клеветы. У него не было ни одежды, ни обуви. Он не мог
