ни выходить, ни принимать никого из иноков, ни разговаривать со странниками. Перед смертью тот, кто был причиною этого гонения, раскаялся и просил со слезами, валяясь в ногах, прощения у о. Феодора.
Утомленный завистью, гонением, о. Феодор удалился в скит Валаамского монастыря, к переселившимся туда своим единомышленникам Клеопе и Леониду.
Шесть лет провел он здесь. Но новое гонение заставило его искать убежища в другом монастыре, Александро-Свирском.
'Слава Богу, слава Богу, — повторял он, — и я вижу, наконец, берег житейского моря, по которому доселе как утлая ладья носилась душа моя'.
Он почил в вечер Светлого пятка, 1822 г.
Он был особорован и приобщен.
Пред смертью лицо его просияло. Его озарила радостная улыбка. Ученики, с плачем стоявшие вокруг него, теперь пораженные, перестали плакать и в благоговейном трепете смотрели на светлую кончину.
АРХИМАНДРИТ МОИСЕЙ, НАСТОЯТЕЛЬ ОПТИНОЙ ПУСТЫНИ
'Монастырь согради и братию собра'.Всякое дело само себя оправдает.
Высокая дивным смирением своим, поучительная стройностью, постоянным горением духа и ежедневным самопонуждением к исполнению заповедей — жизнь настоятеля и обновителя Оптиной пустыни архимандрита Моисея — замечательно важна не только, как пример личного подвижничества, но и во многих других отношениях.
Имя этого образцового настоятеля навсегда будет запечатлено на страницах истории монашества: с этим именем связано восстановление старчества, и, следовательно, истинного монашеского жития в Оптиной пустыни, явившейся светлою звездою великорусского иночества. В роды родов, вместе с незабвенными именами оптинских старцев Льва, Макария, Амвросия — с благословением будет поминаться смиренное, чистое пред Богом имя отца Моисея. Он останется навсегда высоким 'образом' монастырского настоятеля. О. Моисей представляет удивительное сочетание аскетической уединенности келейной жизни с доступностью, твердости с кротостью, хозяйственности с крайнею нестяжательностью, самостоятельности с полною покорностью началу старчества, живой деятельности с неистощимым терпением многих и тяжких скорбей. Каким мягким родным светом озарен трогательный лик сурового к себе и снисходительного к другим инока, неудержимого нищелюбца, спешившего передать земные сокровища чрез руки страждущих — Богу, и вместе с тем, упрочившего и украсившего знаменитую обитель, страдальца, понесшего тяготы, труды и оскорбления за Оптину пустынь.
Отец архимандрит Моисей, в миру Тимофей Иванович Путилов, был старший сын серпуховского гражданина Ивана Григорьевича и жены его Анны Ивановны, и родился 15 января 1782 г. в городе Борисоглебске, Ярославской губернии, где жил Путилов. Всех детей у отца его было десятеро; из них четверо умерли в младенчестве.
Иван Григорьевич, служивший по питейным сборам, жил благочестиво, держался неопустительно уставов св. Церкви, прилежал службе Божией и чтению священному, и был человек обходительный. У жены его, женщины безграмотной, но умной, было в родне несколько монашествующих строгой жизни.
В страхе Божием воспитывали Путиловы своих детей. Обучались дети дома у отца, а в школу не ходили, отец боялся для них дурного товарищества. В праздники водил их отец в церковь, и, вернувшись домой, расспрашивал о службе. В церкви Путилов, имея хороший голос, певал на клиросе; любил заниматься церковным пением и дома с детьми. Чаще всего посещали Путилова духовные лица, и потому дети его с детства слышали много назидательного.
Дочь Путилова стремилась в монастырь, но, по желанию отца, вышла замуж — и вскоре скончалась; ее муж удалился тогда в Саровскую пустынь.
По девятнадцатому году, Тимофей, вместе с 14-летним братом Ионою, были определены отцом на службу в Москву к откупщику Карпыщеву. Москва, с ее множеством святынь и храмов, соответствовала духовным стремлениям Тимофея, развившимся в нем еще в отцовском доме; здесь же легче было доставать духовные книги. С книгою Тимофей не расставался, и в лавке отлагал ее лишь при приходе покупателя и потом снова брался за нее.
Молодые люди имели знакомство с истинно-духовными людьми. Чрез монахиню Досифею[6] они познакомились со старцами Новоспасского монастыря — Александром и Филаретом, которые находились в духовном общении со знаменитым молдавским архимандритом Паисием Величковским.
В таком расположении, в братьях окончательно созрело желание монашеской жизни, особенно, когда в Саров удалился их зять. В 1804 году (когда Тимофею было 22 года) он приписался с отцом своим к московскому купеческому обществу и, взяв на три года паспорт, отправился с братом Ионою в Саров. Зная, что отец не дал бы на то своего согласия, они написали ему, что от хозяев отошли за невозможностью жить у них, и что есть у них на примете другой Хозяин, которому они дали слово — поступить в услужение. Уже из Сарова написали они откровенно отцу о своем намерении; но Иван Григорьевич разгневался и приказал детям немедленно вернуться домой; но они не показывались ему два с половиною года. За это время Путилов разболелся, и, когда Тимофей приехал к нему мириться, хотя не сразу, — но решился отпустить сына; через год, после долгих уговоров, отпустил и Иону.
После того Иван Григорьевич жил не долго.
В городе Мологе, Ярославской губ., на городском кладбище, у алтаря церкви Всех Святых стоит простой мраморный памятник с обозначешем имени Ивана Григорьевича Путилова. На обратной стороне написано, что памятник воздвигли: 'Путилова дети: Моисей, игумен Оптиной пустыни; Исаия, игумен Саровской пустыни; Антоний, игумен Малоярославецкого Николаевского монастыря'.
Саров, где полагал начало Тимофей, находился в то время в полном процветании. Уже 37 лет жил там великий старец Серафим, там же пребывали схимонах, носивший подвиг юродства, Марк, и на покое восстановитель Валаама, игумен Назарий.
Строитель Саровский, Исаия, был тоже известен строгостью жизни. Тимофей имел тяжелое послушание в хлебне, а потом ходил за больным строителем, о. Исаиею; во время трехлетнего пребывания в Сарове, Тимофей много воспользовался наставлением Саровских старцев.
Неизвестно почему, простившись с отцом, Тимофей не вернулся более в Саров, как его брат, который, оставшись там, был впоследствии Саровским игуменом. Тимофей поступил послушником в Свенский Успенский монастырь Орловской епархии. Вероятно, его привлекала близость Рославльских и Брянских лесов, где в то время спасалось много пустынножителей. К числу этих отшельников, в 1811 г., присоединился и Тимофей Иванович.
В Рославльских лесах Тимофей Иванович провел десять лет. Он вручил себя руководству иеросхимонаха Афанасия. Этот мудрый старец пребывал постоянно в духовном трезвении и имел дар умной молитвы. Беспопечительность его о всем житейском была безгранична. Этим старцем и пострижен Тимофей Иванович в монашество, с именем Моисея. Это имя было дано ему по общей мысли пустынников, в знак гостеприимства, которое с любовью оказывал о. Моисей странникам, доходившим до пустынников. Преподобный Моисей Мурин любил успокаивать странников.
Пустынники, с которыми поселился в лесу о. Моисей, числом 8, жили в трех келлиях. Место уединения их находилось в дачах помещика Броневского, в сорока верстах от Рославля, в пяти от сельца Якимовского,
