Он начал пред всеми смиряться и терпеливо переносить всякие огорчения. Он много слышал о преподобном Макарии Калязинском[17]. Этот святой был из бояр и оставил почести мира и богатство, чтоб идти за Христом. Узнав о том, Василий стал тужить, что ему невозможно спастись, так как он беден и ему нечего оставлять ради Бога. Сильно опечаленный, он стал искать клада, только для того, чтоб, найдя, оставить его для Бога… Так думал он по своему неразумию и малолетству. Но и эти неправильные предположения его показывали, как уже тогда глубока была в нем мысль о спасении души.
Очень хотелось ему слышать церковные поучения, и он всегда ходил в церковь. Но отчасти вследствие тесноты в храме, отчасти по убожеству своей одежды, отчасти по малому своему росту и бессилию он не мог стать близко к проповеднику. Это его очень печалило, особенно когда проповедывал архимандрит Гавриил, знаменитый проповедник, бывший впоследствии митрополитом петербургским. С великим огорчением выходя из церкви, Василий горячо молил Бога, не зная сам, чего просить, но всем сердцем предавая себя Богу.
Когда он несколько подрос, отец отдал его внаймы, пасти скот. Тут он много натерпелся от холода и зноя, дождей и слякоти. Одежда была ветхая, пища в поле — один сухой хлеб. Но, и пригнавши скот по дворам, он не смел просить хозяев накормить его чем-нибудь получше. Видя его старание и робость, хозяева сами из жалости его кормили.
В простоте сердца, призывая на помощь имя Божие, он несколько лет пас стадо без труда: все стадо паслось вместе, не расходилось во все стороны, волки не трогали скот, ни одна скотина не затерялась, не заболела. И Василий был так покоен, что не заботился уже о скоте, оставляя его пастись одного, а сам углублялся в молитву. Так шло дело, пока Василий наблюдал за собою.
Когда же он духовно обленился и строй его жизни изменился: тогда изменилось и стадо. Оно стало бродить во все стороны; с величайшим трудом он еле поспевал собирать всех, бывали случаи, что волки бросались на скот и уносили. Сознал свою вину пред Богом Василий, и стал еще более смиряться в сердце своем. Тогда он отказался от должности пастуха.
Когда все три брата пришли в возраст, все трое положили от всего сердца служить одному Богу. Отказавшись от брачной жизни, они проводили жизнь в трудах, соблюдая умеренность и чистоту. Летом они плавали на барках, зимою занимались около дома.
Но старик-отец настоял, чтоб меньшой его сын, Василий, женился; он отдал его в зятья в зажиточную семью. Часто из дому приходил он к братьям, и сожалел, что не может жить подобно им. Хотя и женатый, он содержал то самое молитвенное правило, которое исполняли его братья и проводил жизнь, подобно им: всякое лето ходил на барки в работники. При дележе денег у братьев всегда выходили споры: братья хотели заставить его взять их деньги себе, на что Василий не соглашался.
Старший брат Козьма вел жизнь чрезвычайно строгую. На теле он носил власяницу, сотканную из конского волоса; под власяницею — вериги из железных обручей, врезавшихся в его теле. Крестьянское общество освободило его от податей, чтоб дать свободу его духовным стремлениям. Такое же увольнение от общества получил и второй брат.
Василий, живя у тестя, стал учиться грамоте, и все сильнее и сильнее жаждал посвятить себя Богу. Он стал уговаривать жену служить одному Богу и жить жизнью чистою — в браке, как вне брака. На это она вскоре согласилась, и они условились испытать себя — будут ли в силах прожить целомудренно, и тогда разлучиться навсегда. Три года испытывали они себя, и всякий год тесть отпускал Василия на заработки в дальние стороны, а он все это время проживал в разных монастырях. За эти годы много узнал и услыхал Василий относящегося до духовной жизни. И, наконец, объявил жене и тестю о непременном своем намерении оставить их и уйти к пустынникам. Его отпустили мирно. Он сперва поселился у старшего брата, который увещевал его, что Богу угоднее, чтобы он послужил больному брату, чем укрылся в пустыню, чему Бог укажет время. Оставшись у брата, Василий ежедневно отправлял свое молитвенное правило, ежедневно ходил в церковь. Тут выучился он окончательно читать и писать, и, имея неутомимое желание стать пустынножителем, выписывал из разных книг отеческие слова и сказания, чтоб руководствоваться ими впоследствии. По бедности он не имел ни одной своей книги. Живя у тестя, Василий выделывал глиняные горшки. Теперь же стал сучить для церкви восковые свечи, и тем себя содержал. Не только простой народ, но и помещики относились к братьям с вниманием и любовью, называя их богомолами. Многие, видя их добрую жизнь и слушаясь их советов, исправлялись: пьянствующее переставали пить, молодые отвыкали от пирушек и гульбы, скупые подавали милостыню, развратные начинали себя вести целомудренно, раздражительные становились кроткими, разленившиеся приходили к ним послушать Священного Писания и молились вместе с ними. Несколько калязинских купеческих дочерей, по их совету, оставили свои дома, построили себе уединенную келлию и жили под наставлением Козьмы затворницами, не выходя никуда, только летом отправляясь в ближние поля и рощи за ягодами и плодами.
Когда к Козьме пришел второй брат, Максим, Козьма с миром отпустил младшего брата. Сперва Василий стал ходить по разным монастырям, отыскивая опытных подвижников. Они советовали ему идти жить к пустынножителям. Когда он просился в один из монастырей Владимирской епархии (Островский Введенский, у г. Покрова), настоятель ночью пошел с ним за ограду к озеру; мороз только что стал затягигать озеро льдом. Искушая Василия, настоятель сказал: 'Побегай по льду, крепок ли?' Оба они хорошо знали, что лед, замерзший менее суток назад, не может выдержать человека. Василий без рассуждений подбежал, чтоб идти по льду. Удерживая его, настоятель сказал: 'Благо тебе будет, сын мой. Ты преуспеешь в монашестве, если всегда будешь так послушен к духовным отцам'.
Пустынножительствовать начал Василий в казенных лесах, окружавших чувашские селения. Здесь он жил сперва совместно с двумя другими пустынножителями, а потом один. Новые, кроме старых, которых он и тут не оставлял, подвиги его состояли в том, что он вооружался против отдыха и всякого послабления себе. Так, все ночи на праздники он проводил вовсе без сна, в молитве. Если же сон, особенно в зимние долгие ночи, одолевал его, он растоплял печь и принимался за какое-нибудь рукоделие, или пел духовные песни, клал поклоны, выходил на холод, носил дрова и приготовлял пищу. Чуваши любили и чтили пустынника. Они носили ему все нужное для пропитания. К нему заходили также странствующие монахи и миряне. В течение трех дней покоил он посетителей, а затем они должны были уходить. Василия тревожило, что он не может пожить в скудости и безвестным. Узнав, что в Брянских лесах живет с учениками иеромонах Адриан, мудрый и опытный инок-подвижник, Василий пришел к нему и прожил у него некоторое время. О. Адриан постриг его с именем Василиска, причем взял с него обещание, что он всю жизнь будет пустынножителем.
Прекрасен был образ жизни о. Адриана и учеников его. Один вид старца говорил об его подвигах. Он был худ и бледен, тонок, сух телом и высок ростом. Все у отшельников было бедное, едва удовлетворявшее их нуждам. Ночью они вставали на молитву. На трапезе не было ничего молочного; только пустынная и огородная пища, а питье — вода и квас. Все были кротки, молчаливы и послушны. Когда о. Адриан был вызван митрополитом Петербургским Гавриилом для обновления Коневской обители, все его ученики последовали за ним, а о. Василиск остался один. Он перетерпел внутреннюю борьбу, искушения и мучительные сны с разными бесовскими призраками. Пробуждаясь от сна, он слышал их возгласы: 'Ты здесь один, а нас много. Так или иначе — погубим тебя!' Часто бывал он в глубоком унынии. К тому же, он болел, а пищу принимал простую, суровую, сухую. Спал на деревянном ложе без подстилки, с деревянным возглавием. Раз всю зиму пропитался одним картофелем. Помещики так уважали его, что брали у него часто его хлеб и дома оделяли им домашних. Утешением ему служило посещение подвижников, живших в тех лесах, с которыми он обсуждал разные духовные вопросы.
О. Василиск был так добр, что не мог подогнать даже и ленивую лошадь. И, если лошадь не слушала его голоса, предпочитал лучше плестись шагом, чем ударить ее.
Недолго однако оставался Василиск в Брянских лесах. По горячим просьбам о. Адриана он перешел в Коневец. С тех пор при нем находился неотлучно инок Зосима, из дворянского рода Верховских, ставший его сподвижником и впоследствии описавший его жизнь.
Они поселились в трех верстах от Коневца. Ежедневно о. Василиск подымался на тайную молитву. Никогда не сидел он праздно. Но или книгу читал, или рукоделием занимался, или беседу духовную вел. Приветливость его доходила до того, что иногда, совершенно изнеможенный, он насильно показывал себя здоровым и обрадованным приходом посетителя. Чтобы отблагодарить обитель за гостеприимство, старец ежедневно летом собирал грибы и ягоды, и в воскресный день, приходя к литургии, относил это
