дети, рожденные в таких браках, обязательно должны были воспитываться в православии.
Чин таинства брака только один. Тот, который находится в православных Требниках. Принадлежащий к нехристианской конфессии крещенным быть не может. Поэтому он не может участвовать в православном
Наверно, ни одно каноническое правило не кажется столь «трудным», как данное. Во все века христианства в любой стране население было конфессионально неоднородным. Всегда могло возникнуть взаимное влечение между молодыми людьми, разделенными различной верой. Святые отцы, принявшие на нескольких Соборах правило, запрещающее христианам соединяться в браке с иноверными, имели больше нас искренней и нелицемерной любви к людям, лучше нас знали жизнь. Чем руководствовались они? Заботой о спасении пасомых. Своим богопросвещенным умом они ясно видели пути к спасению и все таящиеся духовные опасности. Святые отцы имели высокое понимание христианской семьи как единого духовного организма. Семье усвоен образ малой церкви. Здание не может строиться на двух разнокачественных основаниях. Иногда говорят, что жизнь наша сильно отличается от жизни людей IV-го или V-го века. Несомненно. Однако законы духовной жизни остались прежними. Не могли измениться и начала христианской семейной жизни. Один из самых авторитетных канонистов, умерший в XX столетии и хорошо знавший проблемы нашего века, епископ Никодим (Милош) писал: «Браки православных с лицами, не исповедующими православной веры, правила вообще запрещают всем верным» (Правила Православной Церкви с толкованиями…, М.,2001, с. 366). Заметим, что этот комментарий к соборным деяниям, сделан человеком, который в своих изъяснениях далек от какого-либо ригоризма и жесткости.
Возникает вопрос, могут ли быть исключения? В церковном праве есть понятие диспенсация — отступление от неукоснительного исполнения правила. В особых случаях может быть сделано исключение и в отношении конфессионально-смешанных браков. Благословение на это может дать только правящий архиерей.
Как спастись, если работаешь руководителем?
На начальнике особенно лежит обязанность исполнения апостольских слов: «Мы, сильные, должны нести немощи бессильных и не себе угождать… Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Рим. 15, 1; Гал. 6, 2). Руководитель, чтобы быть таковым по-настоящему, должен нести тяготы подчиненных.
Одним из идеалов руководителя является в нашей истории Александр Васильевич Суворов, который воистину был для солдата всем: и матерью, и отцом. Его любили и уважали, чувствовали близким и боялись. Александр Васильевич любил своих солдатиков, но и умел быть строгим, требовательным.
Апостол Павел пишет в послании к Римлянам: «…начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь злое, бойся, ибо он не напрасно носит меч…» (Рим. 13, 4, советую перечитать этот отрывок — стихи 1–7).
Любить и наказывать — эти кажущиеся антиномии познаются в духе Истины: «Кого люблю, того и наказываю». «В чем призван, в том и стой», — говорит в одном из посланий апостол Павел. Благочестию христианина претит стремление к власти, но если он призван к ней, значит он должен понести эту миссию достойно.
Почему развлекаться — безнравственно, когда продолжается траур по жертвам террора в Беслане?
С древних библейских времен люди при всех постигавших их бедствиях и невзгодах переменяли образ жизни. Были специальные знаки выражения постигшего людей горя: посыпали голову пеплом, одевали вретище, как одежду скорби, снимали с себя украшения, отменяли всякие увеселения. По патриарху Иакову плач длился 70 дней (Быт.50:3). Пророка Моисея оплакивали сыны Израилевы на равнинах Моавитских тридцать дней (Вт.34:8). Нужно, однако, заметить, что это была естественная смерть, а не бедствие. Когда же происходили события трагические, и общая боль глубоко пронзала народ, сетование было долгим, иногда продолжалось годами. Вспомним 136 псалом: «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе; на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы» (136:1–2). Долгое пребывание в состояния воздержания от развлечений для древних не было самоистязанием, а состоянием, наиболее полно соответствующим высокому духовному настрою. Люди библейских времен были нравственно более чуткими, чем мы. Они хорошо понимали, что усиленной молитвой и жертвенным воздержанием от развлечений и ничего не дающих душе праздных удовольствий, они смогут снискать милость и помощь Божию, и тогда под охранительной десницей Его наступят дни подлинного мира и радости, о которых говорит Священное Писание. «Сетование лучше смеха; потому что при печали лица сердце делается лучше» (Еккл.7:3).
Хочется верить, что устроители дискотеки поймут, что призывы отказаться от этого мероприятия, которые в эти дни исходят от аланского духовенства и представителей общественности, продиктованы желанием общего блага. Только единство, основанное на верности благочестивым традициям предков, может быть необходимым условием победы перед лицом постигших испытаний.
Как следует относиться к творчеству Фридриха Ницше?
Сын лютеранского пастора Ф. Ницше (1844–1900) был одним из самых ожесточенных врагов христианства. В специальной работе «Ницше и христианство» Карл Ясперс писал: «Он усвоил мотивы всех своих предшественников в этой борьбе и положил начало новой войне против христианства — войне небывало радикальной и до конца осознанной». Какие Ницше выдвигал идеи и чему он хотел научить людей? Он считал, что животное имеет известное преимущество над человеком. Каждое животное «точно попадает в цель», полностью отвечая установившемуся типу и повинуясь своей природе. Человек же есть «еще не установившееся животное» с неопределенными возможностями, и потому самое его существование в своей нерешенности есть своего рода заболевание земли. Он много писал о себе:
«Я знаю свой жребий. Когда-нибудь с моим именем будет связываться воспоминание о чём-то чудовищном — о кризисе, какого никогда не было на земле, о самой глубокой коллизии совести, о решении, предпринятом против всего, во что до сих пор верили, чего требовали, что считали священным. Я не человек, я динамит. — И при всём том во мне нет ничего общего с основателем религии — всякая религия есть дело черни, я вынужден мыть руки после каждого соприкосновения с религиозными людьми… Я не хочу «верующих», я полагаю, я слишком злобен, чтобы верить в самого себя, я никогда не говорю к массам… Я ужасно боюсь, чтобы меня не объявили когда-нибудь святым; вы угадаете, почему я наперёд выпускаю эту книгу: она должна помешать, чтобы в отношении меня не было допущено насилия… Я не хочу быть святым, скорее шутом… Но моя истина ужасна: ибо до сих пор ложь называлась истиной. — Переоценка всех ценностей — это моя формула для акта наивысшего самосознания человечества, который стал во мне плотью и гением. Мой жребий хочет, чтобы я был первым приличным человеком, чтобы я сознавал себя в противоречии с ложью тысячелетий… Я первый открыл истину через то, что я первый ощутил — вынюхал — ложь как ложь… Мой гений в моих ноздрях… При всём том я по необходимости человек рока. Ибо когда истина вступит в борьбу с ложью тысячелетий, у нас будут сотрясения, судороги
