еще в камере. Ты лучше скажи, что мы будем делать дальше.
— Именно к этому я и веду! — рубанул тот и возбужденно засверкал глазами. — Судьба к нам благосклонна! Там, где я лично участвую, что-то делаю, цифра три для меня, как правило, удачлива. Хоть и не всегда. Но в основном — меня проносит! Так вот, она для меня, как бы, священна. — На это Сергей криво усмехнулся, однако Нос, казалось, не заметил этого и все также возбужденно продолжал: — Если первый раз нам посчастливилось и мы успешно справились с заданием, то и во второй раз это должно было случиться! А это случилось? — Он круто развернулся к Сергею и уставил на него свои мутноватые кругляшки глаз.
— Случилось, — буркнул тот. — Ну и что из этого?
— А то, что и третий раз нам повезет! — напыщенно заверил его Нос и с довольной миной растянул губы.
— А четвертый? — спросил Гвоздь.
— Четвертого раза не будет, — бесстрастно изрек предводитель.
— Не будет? — Глаза Сергея чуть-чуть ожили, и он добавил уже с оттенком явной радости в голосе:
— Значит, нас ожидает всего лишь одно, последнее испытание?
— Не испытание, а задание, — поморщился Нос.
— Ну да, да, конечно… — торопливо закивал головой Сергей, не в силах подавить охватившее его волнение. — А когда?
— Сегодня вечером.
День тянулся долго, и Сергей не находил себе места. Ложился, вставал, склонялся по квартире, и только теперь по-настоящему пожалел, что вовремя не купил новый телевизор, взамен старого, сломавшегося. Потом было уже не по карману. Однако вдруг вспомнил, что он, как-никак, а все же — не дома, и с горечью подумал, что и его двойнику в этом мире, видать, живется не сладко — тоже не может телевизор приобрести.
Под вечер, когда стало совсем невмоготу, он попытался выйти на улицу. Но Нос категорически воспротивился этому. И он снова вытянулся на диване, вновь и вновь перебирая в памяти события последних дней — непонятных, кошмарных и, одновременно, удивительных дней. Кто он? Какую роль уготовили ему в этом диком, чудовищном спектакле? Да и спектакль ли это? А если спектакль — то чей?.. Господи, да помоги же мне?!
Наконец сумерки размазали свои серые тени по красочно убранным улицам, сделав их враз совершенно другими. Словно какая-то неведомая волшебная сила вдруг сняла со всего города его элегантный сверхмодный костюм, обнажив в один миг все вокруг до нага. А там вместо красивого и здорового тела неожиданно — и на удивление всем! — оказался всего лишь манекен — жалкий, никчемный, прибитый…
Они вышли, когда уже совсем стемнело. На этот раз предводитель проследовал сразу же к автобусной остановке, и Сергей тотчас поинтересовался:
— Куда-нибудь поедем?
— Кажется.
— А куда?
— Не знаю я ни черта! — зло бросил Нос, озираясь по сторонам.
— Ну как же так?.. — выдохнул парень и разочарованно развел руками.
— А вот так! Я же тебе говорил, все идет по ходу, куда прикажут — туда и двинем!
— Значит, сам не знаешь…
— А ты думал — знаю? — вопросил он с обидой в голосе и чуть погодя проворчал: — Не мешай, что- то плохо их слышно…
Автобус был наполовину пустой. А так как у этой криминальной компашки не было ни гроша в кармане, им стоило больших трудов скрыться от въедливых глаз водителя, внимательно следивших через зеркало за входящими в салон пассажирами и сразу же отмечающих не оплативших проезд.
Однако космические скитальцы ничуть не растерялись, они деловито потолкались возле кассы, затем как ни в чем не бывало проследовали вперед, уселись, сделав свои постные физиономии беззаботно- невинными, и водитель еще раз придирчиво прощупав их своим колючим взглядом, переключился на других — группу молодых парней, шумно ввалившихся следом.
Они ехали уже полчаса, остановки следовали одна за другой, но предводитель пока оставался на месте, хотя и пытался несколько раз вскакивать, понапрасну беспокоя своих вконец испереживавшихся товарищей, и теперь, уже обессилев, начинавших дремать.
Сергей же, как ни странно, оставался спокойным — неожиданно для себя и, наверное, еще неожиданнее для своих коллег, узнай они об этом. Прошедший день не прошел ему даром — все внутри у него перегорело, улеглось, и нервозность, тревожное ожидание чего-то неизвестного, опасного под конец сменилось сонливой апатией, безразличием. И лишь только когда водитель объявил конечную остановку, сердце у Сергея неожиданно екнуло, учащенно заколотилось.
Они покинули автобус и очутились на довольно-таки обширной площади, в дальнем конце которой виднелось зубчатое здание железнодорожного вокзала.
Зал ожидания кипел приглушенным гулом — как улей, который вот-вот собирались разворошить. Народ суетился, нервничал, и лишь немногие сидели спокойно, уткнувшись себе под ноги или, наоборот, откинувшись в кресле и прикрыв газетой глаза, — дремали.
Откуда-то из глубины зала исходил аппетитных запах жареных пирожков, и Сергей сглотнул слюну, неожиданно почувствовав жгучий голод, — последние два дня он питался кое-как, и поэтому сейчас был готов проглотить все, что подвернется под руку. Ноги сами пошагали в ту сторону. Его товарищи проследовали за ним.
Возле лотка с пирожками стояло несколько человек и неспеша, даже с каким-то показным безразличием, пережевывали купленную продукцию. Губы у них лоснились, пальцы блестели в жиру, и этот вид еще сильнее разжег аппетит у Сергея.
Трое из космических скитальцев завороженно уставились на лоток, и поэтому не сразу заметили, как их предводитель проследовал чуть дальше, к сиротливо сидящему неподалеку человеку в старенькой потертой куртке. Он сосредоточенно доедал пирожок, и поэтому не обратил внимания на подошедшего к нему Носа. Обросшее густой щетиной лицо этого мужика было пурпурно-серым, а большие кроваво-синие мешки под слезливыми глазами, одутловато свисавшие на его дряблые щеки, красноречиво говорили только об одном — как о прожженном бродяге и пьянице. И лишь руки с тонкими гибкими пальцами выдавали в нем человека интеллектуального труда — но, по-видимому, в прошлом.
— Привет, приятель, — обратился к нему Нос, пристально вглядываясь в его мутноватые, с густыми красными прожилками глаза.
— Здравствуйте, — отозвался осипшим голосом бомж, проглатывая последний кусок пирожка.
— Похмелиться хошь?
— Похмелиться? — Небритая рожа расплылась, показывая неровный ряд пожелтевших зубов. — Непротив. Хотя уже три дня не употребляю, на мели… Закурить есть?
— Найдется. Слиняем отсюда.
Однако мужчина вдруг изменился в лице, глаза его лихорадочно забегали, и он испуганно пролепетал:
— Нет! Нет!.. Я никуда не пойду! Ты — от Хана! Да?..
— От какого Хана, приятель? — Нос удивленно приподнял брови. — Никакого Хана я не знаю.
— А зачем зовешь?
— Вмазать.
— С чего бы это?.. — Он стал потихоньку передвигаться по креслу подальше от Носа. В это время из соседнего зала вышел милиционер. Бомж резко вскочил и кинулся к нему навстречу.
— Ты опять здесь! — раздраженно прохрипел сержант, увидев опостылевшую ему физиономию. — Снова в КПЗ захотел?
— Да нет… я… — жалостливо залепетал бродяга, то и дело озираясь на Носа и явно показывая блюстителю порядка, что боится этого человека намного больше, чем его, милиционера.
