— Я все равно знаю, — произнес Жиро, — Умер Пифеец, и на его место вы избрали какую-то мразь. Но вот кого — не знаю. Впрочем, там среди вас найдется бездна таких: вам есть кого выбирать.
Мес наклонился к нему доверительно.
— Я был инициатором его избрания, — произнес он.
— Ну? — округлил глаза Жиро. — Вот этого я от тебя не ожидал.
— А чего ты от меня хотел? Или, думаешь, хорошо — без Ремесла? А уходить в Хаос я не собираюсь. И жить без дела тоже не могу. Не кто иной, как ты, отбил у меня мое Ремесло.
— Ты не Архонт, — поджал губы Жиро. — Господин был зол на тебя и потому сказал — иди и стань проводником вместо него, ибо не Архонт он!
Мес смеялся.
— Получилось иначе, — проговорил он. — Ты ведешь своих, приверженных ему, а я веду своих — без веры.
— Они, как и ты, изгои.
— Ну и что? Они тоже умирают. Кто их поведет? Кто наставит их на верный путь? Ты, что ли? Или он?
— Его ты не касайся, — построжал Жиро.
После этих слов Мес спросил его:
— Ты знаешь Сета Пустыни?
— Что? — поразился Жиро. — Вы его избрали?
— А, пробрало! — обрадовался Мес. — Слушай, Жиро, я против тебя лично ничего не имею, хоть и не одобряю твой выбор насчет служения ему. Но его самого, Жиро, я ненавижу всеми фибрами моей души или еще чего там у меня есть. Так вот Сет…
— Господи боже мой! — сказал Жиро.
— Молчать! — разъярился Мес.
— Да, — сказал Жиро. — Да. Задали вы нам…
— Конечно, — весело согласился Мес — Вы в прошлый раз кого Сатаной объявили?
— Он был не из вашей Семьи, — сказал Мес. — Он даже старше вас
— Кто-то из Вавилона?
— Из Шумера, — уклонился Жиро. — Вы — не такие чисто злобные, чтобы претендовать на это звание.
— Ну и что?
— Он недавно ушел. И место его стало, так сказать, вакантным.
— Кто присуждает это звание?
— Он, — возвел глаза Жиро, — ну и мы, его Вестники. Тот был древен и злобен, ему приносились кровавые жертвы. Он успешно выполнял свои функции. Сейчас мы думаем. Видишь, все тебе рассказываю.
— Я это очень ценю. Мы коллеги, Жиро, а потому должны делиться профессиональными секретами.
— Я бы не назвал это так.
— Зачем же пришел тогда?
— Хотел открыть тебе, кто такие Гогна.
Мес насторожился.
— А что ты об этом знаешь? — осторожно спросил он.
— Вы, я смотрю, успели уже легенды о них сочинить, — со смехом сказал Жиро. — Что-де они от Тартара родились. Что безобразны, без образа. Все это ерунда.
— Почему?
— Видишь ли, богов продуцируют люди. В некоторых случаях это еще не означает, что боги не существовали до прихода людей в мир. Но иногда получается так, что люди верят, верят всем скопом — и рождается божество. Так возникли многие Олицетворения.
— Так возник и твой Господин.
— Нет, — ответил Жиро. — Он воскресающий и умирающий, он был всегда. Он есть путь и истина и жизнь, он весна и плодородие. Но ты в чем-то прав, люди придали ему некоторые несвойственные ему черты.
— Например, любовь к ним, — вставил Мес.
— Можешь издеваться сколько тебе угодно. Я из-за тебя никак до главного не доберусь… Да, сейчас многие верят в него, и он живет благодаря этому. Некоторые верят в других — их не очень много, — и они тоже живут. Но многие люди вообще ни в кого не верят. Божество создает вера. Но неверие тоже создает свои божества. Они-то и есть Гогна.
— Постой. — сказал Мес, — как ты говоришь? Откуда тебе это известно?
— Имей в виду — я не лгу. Я сам до этого дошел.
— Ты знаешь хотя бы одного Гогна?
— Нет, с ними я еще не встречался. Просто я очень долго изучал природу божественности.
— И к чему же ты пришел?
— Человек зол. Как он ни учил их, какие бы слова ни говорил, какие бы книги ни даровал, им все не впрок, ибо они злы. Они ненавидят друг друга, и их уже не переделаешь: так будет длиться до тех пор, пока не возопит последняя труба. Бог же — любит их. Любит их всех.
— Не всякий, — сказал Мес.
Жиро посмотрел на него.
— Вот поэтому вы и проиграли, — проговорил он.
— Мы еще не проиграли.
— Не знаю, не знаю. Быть может, так было решено заведомо. Он любит их.
— И поэтому проиграет он, — заключил Мес. — То, что любишь, тебя и погубит.
Жиро замолчал.
— Не надо было к тебе приходить, — наконец молвил он.
— Почему же? Я очень рад. А на Гогна мне начхать. Я не буду вставать стеной, чтобы его защитить.
— Я Вестник, — сказал Жиро, — и ты тоже ангел. Но ты выше. Ты старше.
— Ты что же это… — промямлил вдруг совершенно зашедший в тупик Мес, — что же — пришел советоваться со мной?
— Ну да, — легко согласился Жиро. — Я облечен некоторыми чертами Ареала, у меня имеется мое Ремесло. Но вот опыта нет. Нет контакта с людьми. Мы поздновато заполучили желаемое. Мес, им уже не насладишься. А зачем осуществленная мечта, коли не можешь воспользоваться ее плодами на свое усмотрение? Неверие взрастили мы сами. Мы позволили людям фантазировать — и появились догматы, установления и запреты. Мы дали им волю душить друг друга в религиозных войнах, мы посеяли в них семя сомнения, что в каждом из них сидит дьявол, — и они послушно усомнились и стали жечь своих ближних на кострах, и стали спорить, кто правее, в ненужных схоластических диспутах, и стали устраивать аутодафе, и стали почковать секты. Неверие — дитя ханжества. И как плод неверия как своеобразного культа стали Гогна. Так, Мес, мы стали свидетелями рождения новых богов. Потому они и Безглазые, что неверию не нужны глаза — оно все равно ничему не верит. Оно — знак минуса ко всему реально существующему, а, следовательно, Гогна — потомки Хаоса даже не как вы, в десятом колене, а его дети, прямые и единокровные.
Пало молчание. Трещали светильники.
— Я почти наверняка знаю, кого объявят Сатаной, — сказал Жиро. — Мы никогда не любили пустыни.
— Все козыри вам в руки, — хрустнул пальцами Мес — Но Сатана был рогат и козлоног.
— Теперь он будет рыж, — промолвил Жиро.
Он встал, и оказалось, что за спиной его крылья. Жиро взмахнул ими.
— Я скажу ему, что ничего не узнал, — произнес он.
— Мы существа лживые и недоверчивые, — хмуро напутствовал его Мес. — И потом: мы очень не
