яички в полиэтиленовый мешочек'.
– Сметану в банку, пожалуйста, а яички в полиэтиленовый мешочек, попросил он продавщицу.
– Неужели я положила бы сметану в полиэтиленовый мешок?
– Да, он вздуется, – согласился Рябинин.
В кондитерском кроме пачки чая он купил килограммовый кекс, о котором в списке не было и помину. Лида их любит и ест, отщипывая птичьими порциями, по крошкам. Только она вроде бы любит не такие, не килограммовые, а маленькие. Пожалуй, она сама их печет. Этот, килограммовый, можно нарезать на маленькие кексики...
Он вновь заскочил в овощной, поскольку из-за этого зеленого горошка забыл про корнеплоды и всякую петрушку. 'Один пакет картофеля, но загляни, не гнилая ли'. Рябинин заглянул – картошка влажно блестела, поэтому было не понять, гнилая или всего лишь мокрая.
– Товарищ продавец...
– Минуточку, я не Фигаро.
Рябинин ждал, переминаясь под тяжестью рюкзака.
– Слушаю вас.
– Картошка вроде бы мокрая...
– Зачем же вы заглядывали в пакет?
– Посмотреть.
– Гражданин, неужели вы не знаете, что картошка в пакете – это кот в мешке?
– Но хотелось бы картошки, – улыбнулся Рябинин.
– Берите не глядя, и вся проблема.
Рябинин взял пакет не глядя, оценив мудрость продавца, – никакой проблемы. Тем же беспроблемным способом купил неохватный кочан капусты, темную свеклу, похожую на пушечное ядро, и букет какой-то зелени, пахнувшей духами.
В магазин с очень яркой витриной вползала очередь и никак не могла вползти. Рябинин ринулся на нее, как самолет на посадочную площадку.
– Вы последняя? – спросил он женщину, поддев ее сумкой, куда складывал всякую мелочь вроде пушечноядровой свеклы.
– Я, – ответила она, делая шаг в сторону.
– Хватит на всех? – бывало спросил Рябинин, вытаскивая сумку из-под ее платья.
– Да пока много. – Она дернулась вверх.
– А почем? – опустил он сумку женщине на ноги, потому что рюкзак палубно качнул его тело.
– Шестьдесят рублей пара. – Она торопливо отступила.
– Ого! А что дают?
– Дамские сапожки.
– Их же не едят, – удивился он.
– Это уж точно, – подтвердила женщина, загнанно прячась за чью-то спину.
– Извините, – сказал Рябинин, повернулся и, опять качнувшись, вышиб ее рюкзаком из очереди...
В гастрономе он догадался свалить поклажу в угол, за кассу. Видимо, поднятая наступившим облегчением, промелькнула, исчезая, какая-то глупость...
...Покладистый человек – это тот, на которого грузят поклажу, а он молчит...
Рябинин перечитал список. 'Сыру полкило, желательно с крупными дырочками'. Сыр лежал трех сортов, но все без дырочек. 'Масло сливочное, несоленое'. Соленое, несоленое – это непринципиально. 'Майонез столовый, три баночки'. Столовый, а что, бывает майонез промышленный? 'Мука первый сорт, два килограмма'. Это не в гастрономе.
Он выбил в кассе чеки на сыр без дырочек, масло несоленое, майонез столовый и приткнулся к маленькой очередишке из трех человек: первым был старичок, тянувший свою дрожащую руку, за ним – солидная дама уже в зимнем, омехованном пальто и старушка, разумеется с бидончиком. Продавцу работы на пять минут.
Боковым близоруким зрением Рябинин увидел рослого парня в голубой спортивной куртке, который вел за плечи такую же высокую девицу почти в такой же спортивной куртке. Они шли по центру торгового зала независимо и как-то значительно, будто их снимали для кино. И Рябинину внезапно подумалось, что старичок не успеет дотянуть до продавца свой вздрагивающий чек.
Девица остановилась поодаль. Парень, не замедляя своего рассекающего хода, почти наскочил на старика и протянул чек из-за его головы далеко вперед, за весы.
– Землячка, взвесь килограммчик чайной!
– А очередь? – удивился старик, поправляя сдвинутую парнем шляпу.
– Спешу, папаша.
– Молодой человек, станьте в очередь, – потребовала дама, надавив на старика, но тот упирался в валунную грудь парня.
– Мамаша, не устраивай ложных склок.
– Обращайтесь ко мне на 'вы'! – вспыхнула дама, покрываясь прилившим жаром.
– Грубость не спадает, – тихо и философски произнесла старушка с бидоном как бы только Рябинину.
Продавщица сонно ждала конца схватки, чтобы взять чек у победителя.
– Не пущу! – тонко отрезал старик и зачем-то снял шляпу.
– Петь, дьявол с ними, – издали сказала девица.
Она лениво разглядывала очередь. И как на ее лице виделись лишь горевшие красные губы, так и под распахнутой курткой простодушный вал груди скрадывал всю фигуру.
– Видать, варвары со стажем, – опять сказала старушка для Рябинина.
– Имейте совесть. – Старик положил шляпу на стекло прилавка, словно она закрыла бы путь для безочередных чеков.
– Говорить им про совесть равносильно метанию бисера в известной ситуации, – распалилась дама.
– А одежка на них по моде, – заметила старушка совсем уж про себя, будто разговаривая со своим бидоном.
И промелькнуло, исчезая...
...Серость всегда идет в ногу с модой...
– Да мы спешим, – рассвирепел парень и нажал так, что вся очередь сдвинулась на необходимые ему полметра.
– Позовите настоящего мужчину! – крикнула дама, обернулась, и ее поисковый взгляд прошел мимо Рябинина, не коснувшись.
Но мужчина нашелся – старик, который с неизвестно откуда прилившей силой наподдал парня плечиком и вернул упущенные полметра. Парень на секунду застыл, удивленный неожиданным отпором.
– Знаешь, почему я не начищу тебе вывеску?
– Почему? – наивно попался старик.
– Потому что ты старый, как дерьмо мамонта.
И пошел к девице, которая улыбнулась его шутке.
Рябинин, тугодумно зревший все это время, ощутил холодок в желудке, словно туда скатилась льдинка. Он глубоко вздохнул, пытаясь растопить ее теплым воздухом, и тремя быстрыми шагами догнал парня. Тот уже стоял рядом с девицей, плотски ощупывая ее плечи.
– Извинитесь перед старым человеком, – тихо попросил Рябинин.
– Чего-чего?
– Извинитесь перед ним.
– Мужик, иди-ка к детишкам, – посоветовал парень, еще теснее прижимаясь к девице.
Рябинин взял его за локоть. И тогда увидел белесое лицо вблизи, перед стеклами очков. Светлые глаза, не признающие преград, – глаза записного любимца женщин, принимавших наглость за
