Михайловском.
— портрет Натальи Николаевны; изображена по пояс, сидя в кресле, держа в руке карандаш;
— портрет П. А. Осиповой, сидящей в глубоком кресле, в чепце;
— портрет Анны Вульф, под которым ироническая надпись по-английски: «Три-горский ангел»;
— портрет Марии Осиповой; изображе-ной в полный рост.
— широко известный рисунок, на котором изображены все четверо детей Пушкина, сидящие за столом.
— портрет Александры Гончаровой, профильный до пояса.
— дружеский шарж на младшую дочь П. А. Осиповой от первого брака — Евпрак-сию Николаевну Вревскую, с цветком в руке.
— рисунок, на котором изображен младший сын Пушкина Гриша, сидящий верхом на суку дерева;
— профильный портрет Александрины Гончаровой.
— погрудный автопортрет художницы, «Наты» Фризенгоф, выполненный в г. Острове, Псковской губернии.
Именно этим автопортретом открывается альбом Натальи Николаевны. Завершает же серию рисунков объемом в 24 альбомных листа изображение годовалого ребенка, сидящего на полу и играющего шарами. Это сын автора рисунков, племянник Натальи Николаевны, Грегор Фризенгоф. Внизу справа дата —
27 августа 1841 года Наталье Николаевне исполнилось 29 лет. Очевидно, день ее рождения отмечался в кругу близких родственников и, возможно, тригорских соседей, отношения с которыми постепенно налаживались.
Помимо альбома рисунков Н. И. Фризенгоф, по ее инициативе был собран альбом-гербарий. Ценность его заключалась в том, что под каждым цветком или травинкой Наталья Ивановна оставила имя нашедшего и дату. Поэтому стало известно, что кроме нее самой гербарий [130] собирали: Наталья Николаевна, ее дети, Александрина Гончарова и Анна Вульф.
Точная дата отъезда семейства Фризенгоф и тетушки Софьи Ивановны неизвестна. По всей видимости, они покинули Михайловское в последних числах августа.
В августе же была закончена и установка надгробия на могиле Пушкина. Рядом с ней находились могилы его родных:
• деда — Осипа (Иосифа) Абрамовича Ганнибала (1744–1806),
• бабушки — Марии Алексеевны Ганнибал, урожденной Пушкиной (1745–1818),
• матери — Надежды Осиповны Пушкиной, урожденной Ганнибал (1775–1836).
«Последний год ее жизни, когда она была больна несколько месяцев, Александр Сергеевич ухаживал за нею с такой охотой, что она узнала свою несправедливость и просила у него прощения, сознавалась, что она не умела его ценить. Он сам привез ее тело в Святогорский монастырь, где она похоронена. После похорон он был чрезвычайно расстроен и жаловался на судьбу, что она и тут его не пощадила, дав ему такое короткое время пользоваться нежностью материнской, которой до того времени он не знал»{672}, — вспоминала Евпраксия Николаевна Вревская.
«…Они (Пушкин и его мать. —
С тех пор на гранитном цоколе беломраморного обелиска золотыми буквами сияет надпись:
так в августе 1841 года графиня Евдокия Ростопчина откликнулась стихотворением «Нашим будущим поэтам» на известие о гибели Михаила Юрьевича Лермонтова.
Князь П. А. Вяземский — А. И. Тургеневу.
«Жаль бедного Лермонтова. Я, кажется, не писал тебе о нем, но, вероятно, ты уже знаешь, что он был на дуэли убит Мартыновым на Кавказе. Я, говорю, что в нашу поэзию лучше целят, чем в Луи Филиппа. Тут промаха не дают: Цесаревич говорил Мятлеву (тоже поэту. —
Да, трагическая цепочка больше походила на очередь. Оставалось только ждать — кто следующий?..
Можно лишь догадываться, в каком тягостном расположении духа находилась Наталья Николаевна в эти дни. Свидетельством тому — ее сентябрьские письма.