— Хэм, — загадочным тоном произнесла Олеа Ван-Вирт, — я долго и напряженно думала, знаете, на какую тему?
— А? – отозвался пилот, поднимая глаза так, чтобы в маленьком нештатном зеркальце заднего обзора видеть обоих пассажиров, занимающих заднее сидение.
— Я думала, — продолжила Олеа, — а что обычно у вас под второй ладонью? И я решила: гашетка пулемета. Я угадала или нет?
— Вы частично угадали, мэм, — ответил он, — Пулемет, это один из вариантов.
— Так, я в принципе сказала «пулемет», а имела в виду вообще оружие.
— Может быть не только оружие, — сообщил Хэм, — я исходно учился на пилота морской спасательной службы. А там важно сбросить надувной плот или аварийный контейнер жизнеобеспечения точно куда надо. Ведь людям, которые в воде, трудно добраться до предмета, упавшего далеко от них. В идеале, надо попасть в радиус до десяти метров.
Олеа глянула вниз, видимо пытаясь представить себе такое попадание в радиус.
— О, черт! Непростая работа у морского летчика-спасателя!
— Бомбометание... — начал лейтенант, и тут же поправил себя, — ...Точнее, прицельный сброс аварийных комплектов, производится в пикировании, с малой высоты.
— Ой, не надо про пикирование! – Олеа зябко передернула плечами, — я сразу начинаю вспоминать это ужасное падение с высоты на африканские скалы, и меня трясет.
— Извините меня, — ответил Хэм, — но нам надо было уйти от радаров, чтобы рассеять внимание плохих парней, которые охотились за вашим приятелем принцем Монако, а маневр, разработанный для такого случая, требует как раз этого...
— Дорогая, — Аллан Ван-Вирт нежно погладил жену по плечу, — ты тогда очень вовремя закрыла глаза, и не видела, как мы летели по каньону. А я, как болван, смотрел на это. Знаешь, на аэродроме в Камеруне у меня еще дрожали ноги. Ты не заметила?
— Нет. У меня ноги дрожали не слабее, чем у тебя, я полагаю.
— Между прочим, — слегка обиженно сообщил пилот, — это был совершено безопасный маршрут в широком каньоне. Вы на автомобиле на обычном шоссе больше рискуете.
— Я езжу очень аккуратно, – возразил Аллан.
— А я не спорю. Но вам приходится быстро реагировать на поворотах. Тут то же самое. Скорость раз в пять выше, но при этом допустимое отклонение больше раз в сорок.
— Возможно, если привыкнуть... — задумчиво произнесла Олеа.
— В горячих точках привыкаешь быстро, — сказал пилот, — Если радар ловит вас не ради шутки, а чтобы прихлопнуть ракетой, то страх начинает работать в нужную сторону.
— А ваше прозвище «Крысолов из Хамельна»? – спросил Аллан, — оно с войны?
— Да. Я был волонтером на Северных Соломоновых островах.
— Вы поехали воевать почти на другой край Земли? – удивился Аллан.
Хэм Миллен улыбнулся одними уголками губ.
— Земля круглая, а у меня, как и у вас, подвижная работа. Только, вы изучаете разные сообщества, а я... Тоже сначала изучаю, а потом, в соответствие с. Вот. А прозвище получилось по двум причинам. Во- первых, по созвучию. Хэм Милен – Хамельн. А во-вторых, была одна история. Могу рассказать, если интересно.
— Еще как интересно! — подтвердила Олеа.
— ...Дело было три года назад, — немного флегматично сказал пилот, — Тогда началась подготовка к войне за Агренду. От «Революции подсолнечников» прошел всего год, казалось бы, ерунда, но мы уже поднимались, и было ясно, что как только жизнь у нас совсем наладится, на нас нападут. Хозяева Первого мира, это сволочная публика, они терпеть не могут, если кому-то кроме них, хорошо живется. Вот, док Аллан, вы в этом разбираетесь, вы можете объяснить, почему они такие сволочи? Это психоз, или что?
— Личные качества, — ответил доктор Ван-Вирт, — тут, в общем, не главное. Вы, Хэм, зря приписываете людям то, что является свойством системы. Есть некая олигархическая финансовая система, с несколькими пирамидами: кредитной, статусной, властной. Это можно долго перечислять. Главное — все это пирамиды в смысле конфигурации. У них широкое основание, и узкая вершина. Такая система стабильно работает, только если большинство жителей стараются ползти вверх по ступенькам этих пирамид. Система фильтрует их по каким-то своим, сформировавшимся за века, критериям лояльности, и некоторых сбрасывает вниз, а некоторых – пропускает поближе к вершине.
— Матрица? – спросил лейтенант.
Доктор Ван-Вирт вздохнул, и покачал головой.
— Какой прилипчивой оказалась эта аналогия с фильмом, придуманная Юлом Фоске!
— Почему придуманная, док? Разве не похоже?
— В чем-то похоже, — ответил канадец, — но, аналогии коварны и обманчивы.
— Милый, — вмешалась Олеа, — не ты ли только что применил аналогию с пирамидой?
— Гм... Да... Знаете, Хэм, моя жена страшный человек. Она все подмечает.
— Это из-за тебя, Аллан. Кому-то приходится искать ляпы в черновиках твоих статей.
— Ладно-ладно. Я посыпаю голову пеплом. Да, я применил аналогию. И, раз уж я это сделал, то буду пользоваться этой аналогией дальше, чтобы не запутаться. Итак, есть группа пирамид. Примерно как в Гизе, в Египте. Но, это не теперешние, заброшенные пирамиды, а свеженькие. В процессе строительства. Хэм, вы знаете, сколько времени строилась пирамида Хуфу, или Хеопса, говоря на греческий манер?
— Упс! — воскликнул Хэм, — У меня есть друг, центрально-африканский рейнджер, зовут Хеопс. Не египтянин, правда, а бур. А про пирамиду, док... Черт ее знает. И сколько?
— Пирамида Хуфу строилась 30 лет, — сказал Аллан, — из которых первые 10 лет заняло строительство дороги от каменоломни к стройплощадке, и 20 лет само строительство. Фактически, этот проект представлял собой город с аграрными пригородами, который существовал на протяжении жизни целого тогдашнего поколения, обладал жилищной, транспортной, продовольственной и ремесленной структурой, организованной ради единственной цели: воздвижения надгробья для фараона, который даже еще не умер.
Лейтенант выразительно постучал себя пальцем по макушке.
— Дебильная система.
— Тем не менее, – сказал Аллан, — именно так устроена нынешняя социальная система Первого мира. Люди работают на фабриках, на фермах, на транспорте, но все это лишь вспомогательное, обслуживающее великую цель: строительство гигантской пирамиды, которая нужна для будущей мумии фараона. И, не важно даже, существует ли фараон. Важен сам процесс расходования сил и ресурсов на этой стройплощадке. Он придает социальный смысл касте жрецов, которые стоят у вершины параллельной виртуальной пирамиды статусов. Они знают, как правильно строить гробницу фараона, и это тайное знание оплачивается обществом выше, чем любое реальное знание или умение.
— Банковско-финансовая пирамида? – спросил Хэм Милен.
— Это частность, — ответил доктор Ван-Вирт, — я уже говорил: пирамид много и они, как выражаются математики, образуют связную регулярную многомерную структуру.
— Ага... А на хрен эта многомерная, блин, структура нужна кому-то кроме жрецов?
— Эта структура нужна каждому, кто хочет карабкаться к вершине пирамиды. Отсюда возникает необходимость такого воспитания, чтобы люди, в большинстве своем, этого хотели. Так система воспроизводится из поколения в поколение, и ясен ответ на ваш вопрос, Хэм: почему хозяева Первого мира, терпеть не могут, если кому-то кроме них, хорошо живется? Хозяева, или точнее, жрецы Первого мира, просто борются за жизнь системы, и за свою жизнь, ведь в другой системе они существовать не могут. Возьмем Агренду в качестве примера. После «Революции подсолнечников», в общем, ничего в хозяйстве не изменилось, кроме того, что прервался поток ресурсов на строительство пирамиды. Исчезло принуждение к грабительским кредитам, исчезли лицензионные и страховые поборы, исчезли непомерно раздутые социально-юридические институты и порождаемые ими запреты на эффективные технологии производства, коммуникации, социальной сферы, образования. И что произошло?
— Рост доходов жителей в полтора раза ежегодно, — сходу ответил лейтенант.
— Точно, — Аллан кивнул, — это просто результат отсечения огромных непродуктивных издержек на
