посторонился, давая мне возможность пройти.
Где-то на другой стороне импровизированного круга мелькали никконские одежды Эллиса. А в самом центре…
Фаулер. Ну, конечно, когда я его везде ищу, он оказывается на самом виду, посреди скандала! А рядом с Фаулером — хрупкая леди в розовом платье… не с кринолином! С турнюром!
«Фаулер, идиот! — медленно закипая от ярости, подумала я. — Значит, «кринолин»? Я ему дам кринолин! Выживет — вызубрит у меня «Дамские моды» наизусть!»
— Ты! Грязный извращенец, старикашка! У… убью! — заорала вдруг хрупкая леди определенно мужским голосом. Точнее, не мужским, а…
Последние слова потонули в ропоте толпы, но я примерно догадывалась о сути угрозы.
Юноша сорвал с головы шляпку — вместе с париком и вуалью, как достопамятная Мими часом ранее — и у меня отнялся дар речи.
Да какой там «юноша»… Мальчишка. Мальчишка лет тринадцати, не старше, это просто относительно высокий рост сбил меня с толку. И это дитя стоит посреди толпы заплаканное, разгневанное, ошалевшее от всего происходящего и, без сомнения, бесцеремонно общупанное мерзавцем Фаулером!
Я этого так не оставлю, не будь я леди. Даже если мальчишка — заговорщик, убийца, все равно он в первую очередь ребенок, и мне…
Громыхнуло так, что я чуть не оглохла — над самым ухом.
Толпа испуганно притихла.
Дама справа свалилась в обморок. Кто-то — кажется, смутно знакомая рыжая леди в костюме шута — восхищенно протянул: «Дела-а!».
А «ребенок» продолжал целиться из пистолета в Фаулера, бледного, как призрак. На зеленом плаще Железного Фокса, вольного стрелка из Марианского леса, постепенно проступало темное пятно.
Пахло порохом — и кровью.
После того подвала, где умерла Эвани, я никогда не забуду эту жуткую смесь запахов.
— Саймон, идиот, прекрати! Ты все испортишь!
Откуда-то из-за спины у Эллиса выскочил высокий молодой человек в неброском пиратском костюме — в таком на маскараде затеряться легче легкого. Судя по тому, как радостно всхлипнул белобрысый Саймон, утирая нос рукой с зажатым в ней пистолетом, человек это был не случайный. Неужели организатор? Или еще одна пешка?
— Да-а-аррелл! — протяжно всхлипнул мальчишка. — Меня теперь у-убьют…
Вот же привязалось к нему это убийство!
— Не убьют, — быстро и уверенно ответил названный Дарреллом. — Я вас всех вытащу. Сигнал помнишь? — мальчишка кивнул. Даррелл прокашлялся и заорал вдруг на весь зал: — Господа! А у меня тут бомба! Если не хотите, чтоб я ее взорвал, то разгоните эту гвардейскую шушеру! Саймон, сигнал.
Мальчишка зажмурился и, вытянул руку вверх.
Гости отпрянули — и вдруг прыснули в разные стороны, как мыши от кота. Где-то мельтешили гвардейские мундиры, и я видела — и могла поклясться в этом — черный наряд дяди Рэйвена. Кто-то визжал, кого-то толкали, дама в аравийском наряде лежала без движения и явно в глубоком обмороке, а Фаулер скорчился на полу, прижимая ладонь к простреленному плечу…
…А потом меня вдруг пихнули в спину. Очень, очень сильно — чтобы не упасть, пришлось сделать несколько заплетающихся шагов вперед. И я успела только обернуться и поразиться —
— Вы в заложниках, дамочка. Саймон, беги!
Я застыла, ошалело моргая.
А прямо передо мной, в каких-то десяти шагах, потерянно замер Эллис. И никогда еще я не видела у него такого жуткого выражения лица.
— Всем оставаться на местах, у меня заложница! — оглушительно рявкнул Даррелл. Руки у него подрагивали, грудь ходила ходуном — дыхание сбилось. Резко и неприятно пахло кислым потом. — А в зале заложена бомба! Нет, две бомбы! Три! Вы все умрете! Сдохнете! Скоро! Сейчас!
Если до сих пор и сохранялось некое подобие порядка, то теперь воцарился полный хаос. Ту часть любопытствующих, которые надеялись остаться и понаблюдать за опасным представлением, разом охватила паника; немногие, кто еще сохранял спокойствие в силу твердого характера или по долгу службы, оказались буквально сметены визжащей от ужаса толпой. Эллиса сбили с ног — и в сумасшедшем, оглушительном гвалте я с удивительной четкостью различила его крик.
Дуло пистолета качнулось, сильнее надавливая на висок.
«Святые небеса, неужели мне суждено тут умереть?»
Древние, звериные инстинкты выживания на мгновение оказались сильнее логики и здравого смысла. В порыве слепого ужаса я изо всех сил рванулась вперед и вбок, одновременно ударяя локтем куда-то назад. Промахнулась, потеряла равновесие… и рухнула на пол под грязную ругань злодея.
Грянул выстрел.
— Стерва вертлявая! — взвизгнул Даррелл, и в следующую секунду голова у меня чуть не взорвалась от боли. Я поперхнулась всхлипом и, кажется, тоненько взвыла. Скула у меня словно превратилась в пульсирующий комок. По шее текло что-то теплое. — Поднимайся, живо! Живо, я сказал! Ну!
Сил, чтобы вздернуть меня на ноги, тощему Дарреллу явно не хватало, и пришлось вставать самой, а колени подгибались и дрожали. Глаза напрочь отказывались открываться, слезы текли ручьем, а в ушах что-то низко гудело, как пароходный сигнал. Между мной и ужасающей, невозможной реальностью словно проложили плотную подушку. Я пыталась хоть немного успокоиться и понять наконец, что происходит вокруг — но тщетно.
— …обеспечить мне выход отсюда, слышите? Иначе я убью ее! Вы, все, валите из зала! Увижу хоть одну гвардейскую морду — девке не жить, клянусь!
— Мы сделаем все, что вы скажете. Отпустите заложницу.
— Ну уж нет, как я ее пущу — вы меня же и пристрелите сразу. Давайте, давайте, на разворот. Чем быстрее учешете отсюда, тем скорее я ее отпущу. А вам и так работы потом хватит… — истерический смешок. — Бомбы искать. Их тут много…
Потом была долгая, бесконечно долгая пауза — относительная тишина и покой. Где-то далеко раздавались стоны, кто-то на кого-то кричал, но зал, похоже, опустел. Я с трудом разлепила веки.
«Так и есть. Мы в зале одни. Помоги мне, Святая Роберта, покровительница смелых…»
А еще мне в голову пришла мысль, что если и были среди гостей еще злоумышленники, то они, наверно, легко затерялись в этом хаосе. Да что там — даже Саймон в приметном розовом платье мог запросто сбежать.
— Не вздумай падать в обморок. Ты — мой щит, — голос у моего мучителя был сиплый, сорванный. — Ну, давай, вставай ровнее. Идем отсюда, пока они не прочухались… Идиоты. Давай-давай, шевели ногами, неженка, от разбитой скулы никто не умирал. А нам тут идти далеко… Отсюда только один выход, до которого «осы» не смогут быстро добраться…
Почему-то слова о том, что от разбитых скул не умирают, подействовали на меня бодряще. Кажется, в глубине души я все же опасалась, что Даррелл покалечил меня неисправимо — выбил глаз или зубы, к примеру, или проломил череп. Да и боль, мучительно-острая поначалу, сейчас немного поутихла, притупилась. Ноги по-прежнему дрожали и подгибались, но идти я уже могла, хоть и медленно. А Даррелл все же немного помогал — то ли поддерживал меня, то ли удерживал, пятясь к краю зала.
Через полминуты я осознала, куда мы идем.
К той лестнице, что вела на открытую галерею. Ту, где Крысолов показывал мне звезды — целую вечность тому назад.
— Иди сама, не заставляй меня быть грубым, — Даррелл пихнул меня в бок. — Давай, за мной. Шаг в шаг, чтоб эти твари не думали прицелиться в спину. Все поняла?
— Да, — я покорно опустила ресницы.
