— Боже! Вот те на! Бедный мой племянник! Как вам не стыдно, распутница!
Макс застыл, услышав голос Альмерии, полный праведного гнева.
— Если вы думаете, что Блейкхерст проявит снисхождение…
Его руки сжали ее крепче, и он слегка повернулся, так что тетя увидела его лицо.
Триумф ее увял.
— Блейкхерст? Но что произошло с… я… я имела в виду… — Ее рука метнулась ко рту.
Макс пожелал, чтобы она заткнула себе рот как можно крепче. Он точно знал, что произошло. Брейбрук был примерно такого же телосложения, с такими же темными волосами. Со спины, в темноте, было очень похоже на то, что у Альмерии все козыри на руках. Его охватила ярость, когда он увидел, что она привела с собой целую толпу жадных до скандалов мегер. Они все толпились за ее спиной и жаждали крови.
Он постарался, чтобы его голос не выдал его чувств:
— Знаете, тетя, вы определенно здесь лишняя. И я решительно не понимаю, почему должен проявлять снисхождение. Если кого-то застают на террасе с его собственной женой, это может быть странно, но вряд ли предосудительно. У моей жены болит голова, и я собираюсь отвезти ее домой.
Поначалу они почти не разговаривали. Макс усадил ее в карету, накинув ей на плечи свое пальто, затем ее вечернюю накидку и плед, который извлек из-под сиденья. Потом, игнорируя слабые протесты, он заключил ее в объятия и крепко сжал.
Карета свернула на Беркли-сквер, и только тогда Макс заговорил:
— Я хочу прояснить одну вещь, Верити. Ты можешь устроить какой угодно скандал, самый отвратительный, самый громкий, но это все равно не заставит меня отпустить тебя.
Яростная мука в его голосе потрясла ее.
— Вы… вы говорили…
— Маленькая дуреха! Я был зол! Ты не могла поверить, что я собирался… — Его голос сел. — Господи боже мой… Ты поверила. Ты поверила? В то, что я избавлюсь от тебя при первой возможности?
Она кивнула, поведя плечами, стиснутыми его пальцами. Его хватка слегка ослабла.
Он зажмурил глаза и сжал зубы, так ему хотелось хорошенько ее встряхнуть. Он должен защитить ее. Даже от себя самой. Тут он вновь обнял ее за плечи и решительно произнес:
— Послушай меня, Верити. Ни при каких обстоятельствах я не разведусь с тобой. И я возьму с тебя слово, что ты никогда больше не попытаешься освободить себя — или меня — таким способом.
— Но…
— Дай мне слово!
— Я не лягу с вами в постель! — выкрикнула она. — Если вы этого хотите, купите себе другую женщину!
Его пронзил удар боли.
— Быть по сему, — проскрежетал он. — Твое слово, Верити.
— Очень хорошо. Я даю вам слово.
Он судорожно вздохнул. Она была в безопасности. Ее слову он может доверять.
К изумлению Верити, он настоял на том, чтобы подняться вместе с ней наверх. Ее головная боль вернулась с новой силой, и она только рада была тому, что ее поддерживает под локоть сильная рука. Лестничные ступени странно шатались. Она споткнулась — и почувствовала, что руки подхватили ее и понесли. Пересиливая боль, она запротестовала:
— Нет! Я сказала, что не…
Он оборвал ее:
— Верити, я не собираюсь тащить в свою постель сопротивляющуюся женщину. Позволь мне помочь тебе. Пожалуйста.
Она не поняла, как ему удалось открыть дверь, не поставив ее на пол и не уронив, но он сделал это. Он донес ее до постели и усадил. У нее кружилась голова, она сидела, закрыв лицо руками, и слушала, как он передвигается по комнате. Послышался легкий шорох — он задергивал кроватный полог. Она посмотрела и увидела, что полог задернут с трех сторон, а Макс приближается к ней, и через руку у него переброшена одна из ее ночных рубашек.
— Ты сможешь переодеться или позвонить горничной? — спросил он, выкладывая рубашку рядом с ней.
— Я справлюсь, если… если вы расстегнете мое платье.
Ничего большего он не желал. Без единого слова он сомкнул руки на ее спине, на мгновение почувствовав ее напряжение. Он подождал не двигаясь. И вот она смягчилась под его руками, ее лоб коснулся его плеча, и это был самый драгоценный дар, какой он когда-либо получал.
Платье раскрылось, и его руки легонько легли на ее плечи.
— Все сделано, — сказал он.
Верити не высвободилась из-под его рук. И его сердце сжалось. Макс хмуро напомнил себе, что она плохо себя чувствует, что он не должен злоупотреблять ее доверием. Отстранившись, он выпустил ее.
— Я поставил лампу на туалетный столик, чтобы не светила в глаза, — негромко сказал он. — Тебе свет не мешает?
— Нет.
— Хорошо. Переоденешься, когда я уйду. Мне нужно кое-что тебе принести. — Он нагнулся и поцеловал ее в макушку. — Я скоро.
К своему несказанному удивлению, за дверью в спальню брата Макс обнаружил Ричарда, снимающего пальто.
Ричард взглянул на него с усмешкой:
— Привет. Что-то ищешь? Я вернулся пораньше. Брейбрук тоже сбежал. Никогда не видел, чтобы Альмерию так отхлестали.
— Рикки, у тебя есть лауданум?
Пальцы Ричарда, развязывавшего галстук, замерли.
— Лауданум? Для Верити? — Он сжал челюсти. — Мне это не кажется хорошей идеей. У нее что, настолько сильно болит голова?
— Откуда ты?.. — Макс криво улыбнулся. — Ах, Джулиан.
Ричард пожал плечами:
— Он проходил мимо. Слушай, Макс: лауданум — штука странная. Он тебя прибирает к рукам, если ты не будешь чертовски осторожен. Что до меня, я бы предпочел головную боль. Мама приучила меня к нему после того несчастного случая. У меня от него были кошмары. В конце концов я стал выливать его, а ей говорил, что выпил.
Макс уставился на брата:
— У тебя были ночные кошмары? Ты мне никогда не говорил.
— Дневные, — хмуро поправил Ричард. — Это было после того, как ты вернулся в школу. — Он подошел к комоду и взял бутылку. — Вот. Я тебе отмерю. Ей нельзя принимать много. — Под пристальным взглядом Макса он капнул две капли в стакан с водой.
— Две капли? — удивился Макс.
Ричард скорчил гримасу.
— Поверь мне, этого достаточно. Сам я приму его, только если не будет другого выхода.
Макс не отрывал взгляда от стакана, который протягивал ему Ричард. Коричневатые капли медленно окрашивали воду. Отец Верити пил лауданум.
— Рикки… может это довести человека до самоубийства?
Брат пожал плечами:
— Вероятно. Если он не получит свою дозу. Если он пристрастился настолько, что жить без него не может.
Макс очень осторожно поставил стакан:
— Спасибо. Прости, что тебя потревожил. Я оставлю это.
Макс вернулся в комнату Верити и обнаружил, что она уже почти заснула. Он тихонько склонился над кроватью и стал смотреть на нее.
