Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя

избирательного права при тайном голосовании». Конституционная реформа предусматривала установление полного равноправия советских граждан независимо от их социального положения и классовой принадлежности и национальности.

Президиумом ЦИК СССР проект был одобрен на заседании 11 июня. Всесоюзный съезд Советов было решено созвать на 25 ноября 1936 г., а 12 июня проект опубликовали в печати. Его издали на 100 языках народов СССР тиражом свыше 60 миллионов экземпляров. Обсуждение конституции стало действительно всенародным. Оно шло в течение 5 месяцев. Документ зачитывался и обсуждался на многочисленных собраниях трудящихся; на пленумах Советов, заседаниях исполкомов, в секциях, в депутатских группах Советов; рассматривался на страницах печати и по радио. В октябре – ноябре итоги народного референдума были подведены на районных, областных, краевых, республиканских съездах Советов. В обсуждении приняло участие более 50 млн человек, а комиссия получила 154 тысячи предложений, поправок и дополнений.

VIII Чрезвычайный съезд Советов СССР открылся 25 ноября 1936 года. Заседание началось в 5 часов вечера в Свердловском зале Большого Кремлевского дворца. С докладом «О проекте Конституции Союза ССР» выступил Сталин. Он начал с цитирования постановления предыдущего съезда о необходимости демократизации избирательной системы и уточнения социально-экономической основы Конституции. Докладчик рассказал о тех поправках и дополнениях, которые появились в ходе всенародного обсуждения. Характеризуя изменения в жизни СССР с 1924 г. по 1936 г., он назвал этот этап как конец нэпа и «период полной ликвидации капитализма во всех сферах народного хозяйства».

Сталин указал, что теперь основой благосостояния страны стала социалистическая собственность, к которой относятся: «земля, леса, фабрики, заводы и прочие орудия и средства производства». Констатируя, что Советский Союз является «государством рабочих и крестьян», он подчеркнул, что Конституция «оставляет нетронутой диктатуру рабочего класса, не допускает свободу политических партий и сохраняет в силе нынешнее руководящее положение партии коммунистов в СССР».

Вместе с тем он решительно выступил против поправки о лишении «избирательных прав служителей культа, бывших белогвардейских офицеров, всех бывших людей и лиц, не занимающихся общеполезным трудом». Одновременно он отклонил и поправку, требовавшую «запретить отправление религиозных обрядов… как несоответствующую духу конституции». Сталин указал: «Советская власть лишила избирательных прав нетрудовые эксплуататорские элементы не на веки вечные, а временно до известного периода».

Предвидя возражения ортодоксов, он объяснил свою позицию: «Во-первых, не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны Советской власти. Во-вторых, если народ кой-где и изберет враждебных людей, то это будет означать, что наша агитационная работа поставлена из рук вон плохо и мы вполне заслужили тот позор, если же наша агитационная работа будет идти по-большевистски, то народ не пропустит враждебных людей в свои верховные ряды.

Значит, надо работать, а не хныкать, надо работать, а не дожидаться того, что все будет представлено в готовом виде в порядке административных распоряжений. Говорят, что это опасно, так как могут пролезть в верховные органы враждебные советской власти элементы, кое-кто из бывших белогвардейцев, кулаков, попов и так далее. Но чего тут, собственно, бояться? Волков бояться, в лес не ходить».

Указывая на особенности принимаемого документа, он говорил: «Советский Союз будет иметь новую социалистическую Конституцию, построенную на началах развернутого социалистического демократизма. Это будет исторический документ, трактующий просто и сжато, почти в протокольном стиле, о фактах победы социализма в СССР, о фактах освобождения трудящихся СССР, о фактах победы в СССР развернутой, до конца последовательной демократии».

Сталин осознанно выступил против ограничения политических прав населения страны; его не смущало то, что их получат люди, имеющие отличные от большинства граждан взгляды и мировоззрение. Он был уверен в силе существовавшего строя и не боялся подрыва основ государства. Конституционная реформа была направлена не просто на либерализацию политической атмосферы в стране. Сталин провозгласил переход от методов административно-социального принуждения к политике народно- демократической состязательности. Речь шла о реальной демократизации общества.

В докладе он не сказал ни слова ни о разоблачении вредителей, ни о троцкистах и зиновьевцах, ни о судебных процессах. Однако об этом не забывали аппаратчики. Тон задало уже первое выступление председателя украинского Совнаркома П. Любченко, открывшее 26 ноября прения по докладу Сталина. Рассказав об экономических успехах Украины за годы Советской власти, он дал оценку системе выборов с позиции борьбы с внутренними врагами.

«Враги нашей страны, – говорил Любченко, – думают, что введение всеобщего равного, прямого и тайного голосования, дальнейшая демократизация нашей страны должны породить расслабленность нашей воли, ослабить удар по врагам социализма внутри нашей страны – по шпионам и диверсантам… Советский народ… вправе и обязан уничтожить всякого врага – троцкиста, зиновьевца, националиста, меньшевика, который посмеет поднять руку против социалистического строительства, против испытанных, верных руководителей… В отношении этих врагов… может быть только один приговор – физически уничтожить». Агрессивную ноту усилил председатель Сибирского крайисполкома Ф. Грядинский: «Самые мерзкие убийцы, агенты фашизма – подлые реставраторы капитализма, диверсанты, террористы, троцкисты, гнусные троцкистско-зиновьевские последыши также пытаются мешать нам, убивая рабочих, как это было в Кемерове…»

К борьбе с врагами призывал и Председатель СНК Белорусской ССР Н. Голодед: «Грязные подонки националистической контрреволюции… будут беспощадно уничтожаться и стираться с лица земли». Об уничтожении остатков национал-уклонистов «в блоке с белогвардейцами, троцкистско-зиновьевскими бандитами» говорил председатель СНК Азербайджанской ССР У. Рахманов.

И такая ярко выраженная агрессивность не была случайной. Эти люди, пришедшие на верхние этажи власти в результате революции и Гражданской войны, не могли мыслить иначе, кроме как категориями борьбы, составлявшей суть их сознания и мировоззрения. Борьба с врагами была той питательной средой, в которой они выросли, сложились и вне которой уже не могли существовать. Так, отметив достижения СССР, 1-й секретарь ЦК КП(б)У Косиор пообещал: «Украинский народ уничтожит как троцкистско-зиновьевских выродков, так и остатки националистических предателей, ведущих свою подлую подрывную работу в качестве террористов, диверсантов, шпионов на службе… у озверелого немецкого и польского фашизма».

Такие резкие выступления не были экспромтами. Написанные на бумаге и насыщенные цифрами, они готовились накануне приезда в столицу, отражая уровень мышления, психологию и интересы оглашавших их партийных чиновников. От шаблонных и экзальтированных рассуждений вождей с мест разительно отличались деловые выступления людей из ближайшего окружения Сталина.

Так, прокурор СССР А. Вышинский указал на снижение давления государства на население страны. Он подчеркнул, что в первой половине 1936 года в сравнении с 1933 г. число осужденных в РСФСР понизилось до 51 %, а в БССР – до 24,5 %. «Снижение наблюдалось в УССР, закавказских и среднеазиатских республиках. Число осужденных по закону от 7 августа 1932 г. (за хищения общественной социалистической собственности) за первую половину 1936 г. сократилось в сравнении с 1935 г. «в РСФСР – в 3 раза, по УССР – в 4 раза».

Не соскользнул на тему о разгроме врагов и 1-й секретарь Ленинградской парторганизации Андрей Жданов. Рассказав об изменениях в промышленности и сельском хозяйстве области, перейдя к существу темы, сославшись на Сталина, он отметил: «Мы, диктатура пролетариата, трудящиеся массы нашей страны, имеем в руках все необходимые рычаги… чтобы предотвратить возможность появления в советах врагов конституции не административными мерами, а на основе агитации и организации масс». Он указал на «возможность осуществить государственное руководство обществом мерами более гибкими, а следовательно, более сильными».

Настроения, вызванные выступлениями экзальтированных ораторов, стремился нейтрализовать и глава правительства Молотов. Говоря о смысле конституционной реформы, он практически пересказал мысль, обнародованную Сталиным в интервью Рою Говарду и повторенную им в докладе на съезде. «Новая система, – говорил Молотов, – послужит дальнейшему оживлению как выборов в советы, так и всей работе