Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя

никакой информации и указаний…

Так продолжалось до октября 1928 г., когда я получил от Троцкого, который был в то время в ссылке, из Алма-Аты письмо… В этом письме содержалось указание Троцкого о получении немецких денег, которые он предлагал передать или Маслову или французским друзьям Троцкого, то есть Росмеру, Мадлене Паз и другим. Я обратился к генералу Секту. Он был к этому времени в отставке и не занимал никаких постов… Он вызвался поговорить с Хаммерштейном и получить деньги. Деньги он получил… Хаммерштейн был в тот период начальником штаба рейхсвера, а с 1930 г. стал командующим рейхсвером».

Названный Крестинским генерал Ганс фон Сект с 1919 года являлся начальником «Всеобщего военного бюро», под вывеской которого скрывался распущенный германский генеральный штаб. Капитан Курт фон Хаммерштейн-Экворд был одним из трех молодых офицеров Секта, курировавших «черный Рейхсвер», через которых командующие германских округов получали деньги для найма штатских лиц. Однако в этом же 1930 году, в связи с назначением заместителем наркома иностранных дел СССР, Крестинского неожиданно отозвали из Берлина в Москву. Связь троцкистов с Рейхсвером прервалась. Поэтому уже в феврале следующего года в Германию прибыл сын Троцкого. Приехавший в страну под видом студента – для занятий «в научном институте» – он снял квартиру в Берлине; но действительные его цели были иными.

В брошюре «Лев Седов» Троцкий так характеризовал действия сына: «Лев все время был начеку, в неустанных поисках нитей, ведущих в Россию, в погоне за возвращающимися туристами, учившимися за границей советскими студентами, сочувствовавшими нам сотрудниками иностранных представительств». Седов действительно суетился не напрасно, но безусловной удачей для четы Троцких стал приезд в Берлин Ивана Смирнова. Ближайший соратник Зиновьева, Смирнов был увлеченным человеком и неизменно примыкал ко всем оппозициям, возникавшим после революции внутри страны, а с 23-го года активно поддержал троцкистов. Приговоренный в конце 1927 г. Особым совещанием при Коллегии ОГПУ к трем годам ссылки, в октябре следующего года он заявил, что «порвал с троцкизмом». Раскаявшегося оппозиционера освободили и, восстановив его в партии, назначили управляющим трестом «Саратовкомбайнстрой».

В начале 1931 года Смирнова направили в Германию в качестве консультанта при советской торговой миссии. Узнав по своим каналам о приезде единомышленника отца, Седов пригласил его на встречу, и после рассказа о деятельности Лейбы Бронштейна за границей он перешел к главному. В 1958 году жена Смирнова (троцкистка А.Н. Сафонова) вспоминала: «Седов… говорил о том, что нужна решительная борьба с руководством в лице Сталина путем насильственного устранения его». И это были не просто слова. Поясняя, что «прежние соперничество и политические разногласия между различными ветвями оппозиции должны быть забыты», Седов сжато сформулировал задачи, выдвигаемые Троцким для своих сторонников:

«Развернуть по всей стране «кампанию террора и вредительства против советского режима… Нанося повсеместные и строго согласованные по времени удары, оппозиция сможет ввергнуть советское правительство в состояние безнадежного хаоса и деморализации. Тогда она захватит власть». В завершение разговора Седов попросил собеседника организовать для него встречу с прибывшим в Берлин руководителем советской торговой миссии Пятаковым, так как он имеет к нему «специальное поручение от Троцкого». Такая встреча состоялась.

Пятаков вернулся в Москву через полтора месяца. Получив установки Троцкого на возобновление борьбы против Сталина и его окружения, он занялся «восстановлением старых троцкистских связей». Он сосредоточил свое внимание на Украине. Еще в Берлине он договорился с Логиновым относительно организации украинского троцкистского центра: четверки, в которую должны были войти Логинов, Голубенко, Коцюбинский и Лившиц. Впоследствии, через Шестова и Муралова, Пятаков сформировал еще один центр троцкистов – в Западной Сибири.

В архиве Троцкого сохранилось «Циркулярное письмо единомышленнику в СССР», написанное в январе 1932 г. В нем он писал: «Вопрос о партии есть ключ ко всем остальным вопросам. Ключом к партии является левая оппозиция. Ей нужно восстановить внутреннюю связь. Надо во что бы то ни стало объехать все пункты, где есть сохранившиеся и надежные оппозиционеры старых призывов. Надо подготовить и как можно скорее выпустить заявление от имени л [евой] о[ппозиции].

Оно может быть либо анонимным, либо (гораздо лучше) подписанным… Неотложная цель заявления – сказать партии: «Мы – здесь! <…> Оппозиция должна приучить партию к себе. <…> К л[евой] о [ппозиции] потянутся с разных сторон. Восстановят связи, восстановится работа. (Объединить) все прогрессивное вокруг л[евой] о[ппозиции] можно будет лишь при условии, если она сама создаст крепкое центральное ядро. <…>

P. S. Относительно правых… Разногласия с правыми неминуемо обнаружатся во второй стадии поворота. Тогда-то и пойдет настоящая дифференциация. Именно поэтому и в первой стадии – при полной лояльности к правым – недопустимо смешивать ряды и стирать границы. 3. При определении взаимоотношений не только с правыми… мы исходим, разумеется, не только из русских, но и из международных вопросов»[43].

Между тем правые тоже строили свои планы, намереваясь вновь выступить против Сталина. Тем же летом 1931 года на даче Томского в Болшеве состоялась встреча, на которой присутствовали А. Смирнов и заместитель наркома НКВД Генрих Ягода. Это были достаточно известные фигуры из состава партийных функционеров своего времени, поэтому присмотримся к ним внимательнее. Михаил Томский (настоящая фамилия Ефремов) был незаконнорожденным сыном швеи и слесаря. Образование получил лишь в трехклассном начальном училище, но это не помешало ему стать после революции редактором журнала «Металлист» и председателем Московского совета профсоюзов, а в 1922 г. он вошел в Политбюро. Томский примкнул к правым, когда выступил против форсирования индустриализации. За этот демарш его подвергли критике. В мае 1929 года его освободили от должности председателя ВЦСПС, а на следующий год – вывели из Политбюро. И хотя он остался в составе ЦК, у него были все основания для «обид» на Сталина.

Сын железнодорожника, Александр Смирнов принадлежал к когорте действительно «старых большевиков». Он вступил в «Союз борьбы освобождения рабочего класса» еще в 1896 году. Видимо, вследствие этого в последующие годы он регулярно занимал ответственные посты. Так, с октября 1917 года он член Коллегии и заместитель наркома внутренних дел РСФСР, с 1922 года член ЦК РКП(б), а с 1923 г. – заместитель наркома земледелия и генеральный секретарь Крестьянского Интернационала. В 1928 году он стал заместителем председателя СНК РСФСР и одновременно секретарем ЦК партии. Но затем политическая карьера Смирнова круто пошла на убыль. В 1930 году его вывели из ЦК, а на следующий год назначили лишь на пост председателя Всесоюзного совета по коммунальному хозяйству при ЦИК СССР. Конечно, такое резкое снижение престижа не могло не вызвать обиду в сердце «старого большевика».

В описываемое время появились причины недовольства властью и у Генриха Ягоды (Енох Гершенович Иегуда). Троюродный брат Якова Свердлова, он начал свое восхождение к вершинам власти в 1919 году, начав работать в ЧК. Уже через год он стал членом Президиума ВЧК, затем занял пост управляющего делами ГПУ. Осенью 1923 г. его назначили 2-м заместителем председателя ОГПУ, и вскоре он сменил Менжинского на посту начальника Особого отдела, а затем и Секретно-политического управления.

Худой, с землистым цветом лица и узким, как у Гитлера, клоком усов, Ягода казался «безличным», но был точен и проявлял почтительность к вышестоящим руководителям, а в отношениях с подчиненными вел себя по-барски надменно и покровительствовал восхвалявшим его подхалимам. После смерти Дзержинского Ягода стал первым заместителем нового председателя ОГПУ Менжинского. Ягода примкнул к правым еще в 1928 году, когда у него, как и у многих, складывалось впечатление, что в борьбе со Сталиным правые победят. Тогда же, в кабинете самого председателя Совета народных комиссаров состоялась и одна из первых его доверительных бесед с Рыковым. На следствии 26 апреля 1937 года Ягода говорил:

«Я сказал Рыкову следующее: я с вами, я за вас, но в силу того, что я занимаю положение зампреда ОГПУ, открыто выступать на вашей стороне я не могу и не буду. О том, что я с вами, пусть никто не знает, а я всем возможным с моей стороны, со стороны ОГПУ помогу вам в вашей борьбе против ЦК. <…> Про себя я соображал: «А вдруг правые не победят»[44].

В этом рассуждении и состоит суть событий в СССР, происшедших в 90-х годах XX столетия, в горбачевскую «перестройку». Совершив свой очередной виток и поднявшись над прошлым в техническом