неожиданный удар, воспользовавшись благоприятным моментом.
Его не могло не насторожить и то, что считавшаяся разбитой и поверженной, оппозиция сумела объединиться и безнаказанно действовать на протяжении четырех лет. Причем когда в ход были пущены не только слова, но и террор, оппозицию уже нельзя было рассматривать лишь в качестве проявления инакомыслия, основанного на расхождении мировоззрений. Ее действия стали злонамеренным выступлением людей, открыто перешедших в стан внешних врагов государства. Его политика умиротворения не успокоила их. Заговор проник во все поры государственного организма, но сейчас, когда болезнь проступила яркими пятнами, с тайными и явными противниками следовало покончить раз и навсегда. Открытый судебный процесс перевел борьбу с оппозицией на иной уровень и в другую плоскость.
С осени 1936 года Сталин окончательно утвердился во мнении: для того чтобы окончательно покончить с политикой антигосударственных поползновений – нужно прекратить существование всякой оппозиции вообще. Для этого нужны были радикальные, хирургические меры. Но прозвучавшие на процессе признания высветили и другое. Чекисты своевременно не обнаружили момента организации «объединенного центра», возникшего еще в 1932 году. Они не сумели предотвратить убийство Кирова, а расследуя преступление, не установили связь зиновьевцев с троцкистами.
Вывод, к которому он должен был неизбежно прийти, не мог быть никаким иным, кроме как необходимости укрепления системы государственной безопасности. Он пришел к убеждению, что Ягода не справляется со своей ролью. Правда, прошел целый месяц после завершения процесса в Москве, прежде чем Сталин принял важное решение.
По-видимому, к активным действиям его подтолкнули взрывы, прогремевшие 23 сентября на шахтах в Кемерове. Уже через день он инициировал перестановки в верхних эшелонах руководства органов госбезопасности. Это сыграло решающую роль в последующих событиях. 25 сентября 1936 года из Сочи в Москву в адрес Молотова, Кагановича, Ворошилова и Андреева поступила шифровка за № 1360/ш. Она была подписана Сталиным и Ждановым.
В ней сообщалось: «Первое. Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД. Замом Ежова в наркомвнуделе можно оставить Агранова.
Второе. Считаем необходимым и срочным делом снять Рыкова с НКсвязи и назначить на пост НКсвязи Ягоду. Мы думаем, что дело это не нуждается в мотивировке, так как оно и так ясно.
Третье. Считаем абсолютно срочным делом снятие Лобова и назначение на пост НКлеса т. Иванова, секретаря Северного крайкома. Иванов знает лесное дело, и человек оперативный; Лобов, как нарком, не справляется с делом и каждый год его проваливает. Предлагаем оставить Лобова первым замом Иванова по НКлесу.
Четвертое. Что касается Комиссии Партконтроля, то Ежова можно оставить по совместительству председателем Комиссии Партконтроля с тем, чтобы он 9/10 своего времени отдавал НКВД, а
Пятое. Ежов согласен с нашими предложениями.
Шестое. Само собой разумеется, что Ежов остается секретарем ЦК».
Ягода узнал о том, что Ежов ездил по приглашению Сталина в Сочи. Об этом ему сообщил Волович, прослушивавший по его заданию телефоны вождя во время его пребывания в отпуске. На допросе 13 мая 1937 года Ягода показал: «Я помню, в частности, что в сентябре 1936 года Волович подслушивал разговор между Сталиным, находившимся в Сочи, и Ежовым. Волович мне доложил об этом разговоре, сообщил, что Сталин вызывает Ежова к себе в Сочи».
Как явствует из содержания шифровки, она не предвещала никаких потрясений и не являлась каким-то чрезвычайным решением. Обычные кадровые перемещения. С Ежова даже не снимались обязанности председателя Партконтроля, а Семен Лобов, не пожелавший находиться в подчинении В.И. Иванова, был позже назначен наркомом пищевой промышленности. Правда, ненадолго. Но если предположить, что назначением Ежова на пост руководителя НКВД Сталин готовил «большую чистку», то нужно без обиняков заявить о его гениальности, если он сумел в «гуманном, мягком и тактичном» Николае Ивановиче разглядеть будущего «железного» сокрушителя врагов народа.
Уже на следующий день после получения сталинской шифровки, 26 сентября Политбюро утвердило постановление, в котором говорилось о назначении Ягоды наркомом связи вместо Рыкова, а Ежова Н.И народным комиссаром внутренних дел Союза ССР. Новый подход к оппозиции обозначился 29 сентября, когда начался перевод репрессированных оппозиционеров из ссылок и политизоляторов в тюрьмы и лагеря. Тем самым прекращалась относительная либеральная «вольница» фрондирующей оппозиции, не прекращавшей закулисной борьбы и политических интриг.
Однако в это время Сталин не собирался готовить «большую чистку». Наоборот, почти одновременно с назначением нового наркома внутренних дел, 29 сентября Политбюро издало директивное письмо ЦК ВКП (б). В нем резко критиковались партийные организации за ошибки, допущенные в ходе чистки партии и обмена партдокументов. С этого периода практика партийных чисток была вообще прекращена – навсегда!
В тот же день вместо перешедшего в НКВД Ежова Г.М. Маленков получил назначение заведующим Отделом руководящих работников партийных органов (ОРПО) ЦК ВКП(б). Одновременно Политбюро утвердило постановление «О возобновлении приема в ряды ВКП(б) с первого ноября текущего года». Это была назревшая мера. Прием новых членов в партию был прекращен еще в 1932 году. В результате партийных чисток к маю 1936 года из партии, составлявшей чуть более 2 миллионов, было исключено около 306 тысяч человек.
Причем основными поводами для исключения стали причины формального характера: неуплата членских взносов, «пассивность», неучастие в работе партячеек, непосещение собраний. Правда, в результате чистки было выявлено 50 «шпионов и их пособников», 306 троцкистов и зиновьевцев, 723 «жулика и афериста», 1666 бывших белогвардейцев и кулаков, скрывавших свое прошлое. Еще среди исключенных оказалось 1610 секретарей низового уровня.
Того же 29-го Генрих Ягода отправится в двухмесячный отпуск «по состоянию здоровья». Спустя еще два месяца, 29 января 1937 года, он будет уволен в запас, и мундир генерального комиссара государственной безопасности наденет Николай Ежов. И только через почти мистическую третью двухмесячную паузу, 28 марта 1937 года Ягоду арестуют прямо на квартире – в Кремле. Но для этого появятся особые причины. Но обратим внимание на то, что выдвижению Ежова, его партийной карьере способствовал руководитель коллективизации – в те годы нарком земледелия – Я.А. Яковлев. С ним будущий нарком внутренних дел работал в начале аграрной реформы.
Примечательно, что через два дня после назначения Ежова на высокий пост в Наркомате внутренних дел Яковлев, без освобождения от обязанностей заведующего сельхозотделом, решением Политбюро от 29 сентября был назначен первым заместителем председателя КПК. Вскоре, 22 октября, Яковлев стал еще и руководителем группы, занимавшейся предварительным рассмотрением проектов конституций союзных республик.
Считается, что Ежов «привел» с собой для работы в ведомство некоторое количество «новых людей», основным образом из партработников среднего звена. Возможно, что это касается работников на местах, но на высших этажах наркомата принципиальных изменений не произошло. Хотя бы потому, что Ежов не сразу обрел всю полноту власти в НКВД. Впрочем, иначе быть и не могло. В первую очередь над ним довлела фигура И.А. Пятницкого (настоящие имя и фамилия Иосель Ориолович Таршис). Заведующий политико- административным отделом ЦК, Пятницкий не только контролировал работу НКВД. Именно он подбирал для наркомата кадры, согласовывал действия НКВД с Наркоматом юстиции, Прокуратурой СССР и судебными органами. Работавший еще агентом ленинской «Искры», Пятницкий имел большое влияние в партии.
Правда, уже на третий день после назначения Ежов освободил от обязанностей первого заместителя Ягоды русского дворянина Г.Е. Прокофьева, которого отправили к бывшему его начальнику в Наркомат связи. Не без участия Пятницкого место Прокофьева 29 сентября занял кадровый чекист с 1918 года
