Я спустился вниз. Надо было срочно заказать диктофон и получить посылку с пистолетом. Принтер застрекотал, когда я открыл дверь на кухню. Я обернулся. Горел сигнал срочного сообщения. Обо мне кто-то вспомнил. Я подошел к тейлору и оторвал кусок ленты. Быстренько расшифровал послание, с удовлетворением убедившись, что этому уголку памяти приключения последних дней нисколько не повредили: шифр был прозрачен как хрустальный бокал.
Ознакомившись с содержанием, я призадумался. Послание пришло по гражданской информсети, это обо многом говорило. Видно, они там совсем в цейтноте, если не могут терять времени на передачу через экранированный канал Артура. И само сообщение было весьма любопытным. Одиссей приказывал мне все бросить и вплотную заняться передатчиком. Как будто до его приказа я занимался чем-то посторонним… Ох уж эти мне начальники! Попробуй, найди этот чертов передатчик, не зная времени сеансов!.. Разве что нажраться активатора и подслушивать мысли каждого встречного. Устроить, так сказать, глобальное прочесывание мозгов… Ну, этим можно заниматься до второго пришествия! Дело знакомое! Одна лишь заковыка: раньше меня снесут на кладбище – Бакстер ведь не раз заикался о том, как вредна для моего организма слишком частая активация… Неизвестно еще, сколько лет жизни отняла у меня сегодняшняя ночь! А всей и пользы-то – от провала ушел… Что же касается информации, здесь у нас аккуратненький такой, кругленький нолик. Даже лиц гостей не запомнил. Все силы ушли на борьбу с действием вилфага, но кому это теперь объяснишь?..
Я стер из памяти тейлора запись шифровки и отправил на Куру подтверждение получения приказа. И тут же получил еще одну шифровку. Одиссей сообщал, что времени на поиски передатчика – всего ничего, объявлял, что операции теперь дан индекс «А» и предупреждал об ответственности за несвоевременное выполнение задания.
Я почесал затылок. Индекс «А» – это уже сверхсерьезно. Достаточно сказать, что за всю историю существования ЮНДО индекс «А» не объявлялся ни разу. По всему видно, руководство решило воспользоваться сложившейся ситуацией. И потому время теперь ценилось на вес золота. Или жизни.
Я пошел на кухню, заказал диктофон, получил посылку с пистолетом и заблокировал информацию о заказах. Пистолет и диктофон отправил в карманы куртки: пусть составят компанию «карандашу» и таблеткам активатора. Теперь я был готов к битвам во имя мира, и первым полем боя становился Артур. Я подошел к тейлору, еще раз стер информацию и отправил подтверждение получения последней шифровки. И тут тейлор звякнул. Я включил дисплей. На меня смотрела недавняя собеседница – медсестра доктора Арчибальда Спенсера.
– Добрый день, – сказал я. – Собираюсь вот к вам снова.
Медсестра поморщилась.
– Мы должны извиниться перед вами, господин Карне, – произнесла она виновато. – Доктор не сможет вас принять. Его только что вызвали к тяжелому больному. Когда он освободится, мы вам сообщим о времени следующего приема. Еще раз примите наши извинения. Случай очень тяжелый, велика вероятность летального исхода.
– Ну что вы! – проговорил я растерянно. – Конечно же! Какие тут могут быть извинения!
Она откланялась. Я выключил тейлор и сел. Ай да Артур!.. Ай да ас!.. В тяжелого больного я верил не более, чем в детские сказки. Либо он тоже получил от Одиссея какое-то задание, о котором не должен знать я, и бросился его выполнять, либо (если он действительно перевербован) Ассоциация в ответ на мероприятия ЮНДО тоже зашевелилась… Как бы то ни было, а расколоть Спенсера мне в ближайшие часы уже не удастся, и надо искать другие пути. И тут я вдруг засомневался, что Артур предатель. Все, бывшее ясным полчаса назад, теперь таковым уже не казалось. И в самом деле, почему Артур должен становиться иудой, когда в наше время гораздо проще и сравнительно безопасней быть для ЮНДО своим героическим парнем?.. Уверенность исчезла, и остались в душе какая-то грязь, туман какой-то и ощущение собственной глупости.
Я взял в руки «Фаулер», включил, отыскал веселую ритмичную музыку, более всего соответствующую имиджу благоденствующего лоботряса, и отправился на улицу.
Было серо и прохладно, но безветренно. Поселок привычно гудел развлечениями, как будто в мире не произошло ничего особенного. По-видимому, отдыхающим было глубоко наплевать и на Глинку, и на Ультиматум, и на FMA с ЮНДО, грызущих друг другу глотки. Ну что ж, космонавт на излечении тоже должен относиться ко всему этому наплевательски. Я неторопливо двинулся в сторону «Сиреневой веточки». Хочешь неожиданных контактов, ищи их на скачках. Или в кабаке. Это известно всякому мало-мальски опытному диггеру. Как и то, что если хочешь избежать нежелательных встреч, двигай в библиотеку или в музей. Если и подумает кто о чем, так только о том, что ты полоумный идиот, не желающий пользоваться достижениями современного информационного сервиса и тратящий время на такие глупости, как разглядывание оригиналов.
И тут, повернув за угол, я столкнулся с Линой. Лицом к лицу. Нос к носу. Как будто только и ждал, пока она подойдет к этому месту, дабы тут же оказаться у нее на дороге.
Девица от неожиданности вздрогнула и подняла руку, словно хотела защититься от удара.
– Здравствуйте, Лина.
Она пришла в себя быстро, в несколько секунд.
– Здравствуйте, герой космоса!
Произнесено это было с изрядной долей ехидства.
– Куда направляетесь? – спросил я.
– Не ваше дело!
– Печально, – сказал я грустным голосом. – Печально, когда такая симпатичная девушка столь груба и ехидна. Так разговаривают с заклятыми врагами.
– А я и не набиваюсь к вам в друзья!
Она шагнула в сторону, намереваясь меня обойти. Как стоящее на пути дерево. Но я не пропустил ее. Что-то связывало меня с этой девицей, и очень хотелось понять – что же именно. Я заступил ей дорогу и взял за руку.
– Зря вы так, Лина!
И тут меня разорвало на две половинки. Я раздвоился. Нечто подобное могла бы ощутить при митозе клетка, если бы у нее были органы чувств. И половинки оказались разными. Один Жюль Карне был полон желания выполнить полученное задание, заработать очередную благодарность в приказе и обнаружить на своем банковском счету солидную премию. Второму Жюлю Карне и не думалось о задании, благодарности и премии; у него были совсем другие желания. Он впервые в своей жизни прикоснулся к девичьей руке, и это прикосновение бросило его в дрожь. Сердце Жюля колотилось в чужую дверь, и он готов был жизнь положить за то, чтобы девичья рука никогда не выскользнула из его пальцев; ему хотелось только одного: сжать в объятиях гибкое тело, почувствовать под ладонями пьянящую упругость жарких бугорков, счастливо смежить веки и понять – вот ты и стал мужчиной…
– Жюль! Что с вами? – донесся откуда-то издалека взволнованный голос. – Да что же с вами?
Наваждение быстро исчезало. Я увидел, что Лина, закусив губу, смотрит на меня с испугом и недоумением. Я открыл рот, и тот второй, исчезающий, неизвестный мне Жюль прошептал:
– Хочу быть с вами всегда!
Лицо Лины вспыхнуло, в глазах сверкнули колючие искорки. Она выдернула руку из моих пальцев и зло сказала:
– А не слишком ли многого вы хотите, герой?!
Второй Жюль исчез. Я снова был самим собой.
Парень, сказал я себе. Ты спятил?.. Разве мало женщин сладострастно выгибалось в твоей постели, когда тебе это требовалось?.. И разве им нужна была любовь?.. Нет, они ждали от тебя совсем другого. А тебе и этого не всегда хотелось. Изымалась только нужная информация. Информация – и ничего больше. Информация, информация и информация! Одна ночь за один бит, две ночи за один бит, десять ночей за один бит. Не сколько захочется, а сколько потребуется!.. И причем же здесь эта самая любовь?
– Что? – продолжала Лина. – Арабелла была с вами недостаточно вежлива и предупредительна?.. Или вы были недостаточно умелы?
Я чуть не упал. Во мраке сверкнула молния, и высветились ночные гости. Красотка Арабелла с ее жаркими прелестями. Маленький толстяк с парадно-зеркальной лысиной. И Анхель Санчес с фотоаппаратом
