MMIX - Год Быка

нужна вся эта громоздкая конструкция со стадиями процессов разного уровня. Понятие «второго пришествия» из религиозно-мистической сферы плавно переходит в сферу критического анализа на основе скептических принципов Секста Эмпирика. В свое время христианство ворвалось в исторический процесс внезапно и в уже сложившемся виде, но этому предшествовал процесс его собственного созревания в маргинальном пространстве иудейской секты, а затем соревнования двух апостольских церковных движений – Петра и Павла.

Этот процесс созревания христианства вполне поддаётся анализу на основе нашей системы из трёх рядов стадий. Мы уже не однажды отмечали, что в самом Новом Завете во время Тайной вечери происходит символический переход от числа 12 к числу 13. Предшествующий избранию двенадцати учеников период относится к 11 стадии, которая начинается в момент Крещения, рождения ипостаси Учителя. В свою очередь, 13 стадия завершается в момент схождения Святого Духа. Это достаточно очевидно. Но в целом процесс превращения апостольской общины в христианскую церковь занимает ещё 30 с лишним лет вплоть до казни Петра и Павла, как минимум. Это процесс заслуживает отдельного анализа и проведения параллелей с соответствующими главами Романа, из чего станет ясно, что Булгаков тоже сделал в своё время такой же анализ Нового Завета.

Теперь нужно немного перевести дух и собраться с мыслями, чтобы двигаться дальше – из древнего Ершалаима в вечный Рим. Единственное дополнение касается Иммануила Канта, которого тоже упоминал Воланд в беседе с Бездомным. Кант как основоположник естественнонаучного мировоззрения предшествует 11 стадии глобальной надстройки точно так же, как и Иисус предшествует 11 стадии Всемирной Истории. И точно также из тихого Кёнигсберга мирные идеи тихого философа прорываются сначала в европейскую Антиохию – Париж, а затем ведут армию двунадесяти языков во всемирный поход на Третий Рим, который завершится Великим пожаром Москвы.

56. Роман как История

Возвращаясь к нашей попытке применить найденные универсальные ключи к событиям всемирной истории, отметим ещё одно примечательное совпадение с важным эпизодом Романа. Речь идёт о завязке сюжета в первой главе, где Воланд соглашается с Берлиозом: «Я – историк…». Перед этим он рассказывает о своём интересе к рукописям алхимика Герберта Аврилакского, а немного раньше – о близком знакомстве с Иммануилом Кантом. Похоже, что Булгаков тоже, как и мы, делал попытку определить узловые моменты всемирно-исторического процесса. Открытый раскол христианства в начале XI века, оказывается, имеет связь с тем фактом, что знаменитый алхимик, всю жизнь боровшийся с папством, в конечном итоге занимает папский престол. Он проделывает такой же политический кульбит, что и гугенот Генрих Наваррский – не только Париж стоит мессы, но и сам Рим тоже. Воланд, как и Автор, весьма интересуется параллелями между историческими событиями разных эпох. Признаваясь в том, что он присутствовал и в древнем Ершалаиме при утреннем допросе Иешуа, и в старинном Кёнигсберге за завтраком у Канта, Воланд указывает на исторические параллели между ранним утром христианства и рождением современного научного мировоззрения.

Рождение христианства, выношенного маргинальной иудейской культурой позднеантичного Pax Romana, – это самостоятельный исторический процесс. Мы уже можем определить его место и уровень в рамках всемирной Истории. Как мы знаем благодаря «восьмому ключу», каждая стадия сама является отдельным процессом, который также можно разбить на четверти и на стадии. Соответственно, процесс рождения христианства – это первая, предварительная четверть 11-й стадии несвободы христианства и параллельного несовершенства римского мира. Содержание исторического процесса «рождения христианства» приблизительно описывают книги Нового Завета – канонические Евангелия, Деяния и послания апостолов. Доверять этим документам как историческим источникам нужно с большой долей скептицизма, о чём предупреждает нас Воланд в согласии с Берлиозом по данному пункту. Тем не менее, в отличие от Берлиоза, Воланд полагает возможным объективный взгляд на реально происходившие в древнем Ершалаиме события, то есть возможность их реконструкции, близкой к жизни. Хрустальный глобус, «магический кристалл» будущей теории позволяет Воланду увидеть как живых исторических Иешуа, Иуду, Пилата, Каифу, Петра, Павла.

Однако мы живём не в 22 стадии всемирной Истории, а на рубеже 20 и 21 стадии, поэтому такого «магического кристалла» у нас пока нет. А есть только найденный в Лабиринте несовершенный набор инструментов и первое приближение к научной модели. Тем не менее, будет глупо не попытаться рассмотреть этот исторический отрезок с помощью нашей несовершенной «оптики». В конце концов, без несовершенных опытов и наблюдений Галилея не было бы законов небесной механики Кеплера и Ньютона. При этом Галилей опирался на фантазии Коперника, как мы на книгу Булгакова.

Мы можем сравнить сюжеты и историю создания Нового Завета не столько с художественными образами каждой из глав Романа, сколько с универсальными идеями, которые скрывались за этими образами. Например, идея осознания несвободы и переживания несовершенства, отражённая в 11 главе про раздвоение Ивана. В отличие от разных евангельских «чудес», имеющих лишь символическое значение, рассказ Учителя о пребывании в пустыне и искушении сатаны имеет все признаки психологической достоверности. Как и герой 11 главы Иисус находит уединённое место, в котором происходит внутренний диалог, борьба между получившим имя Иисуса духом Нового Завета и «ветхим Иудой», который пытается оказать сопротивление божественному замыслу. Будет нелишним обратить внимание на тот факт, что дух-искуситель трактует обетования Ветхого Завета в их буквальном прочтении. Однако такое прочтение оказывается ложным, а истинным – только иносказательное значение символов камня и хлеба, то есть мёртвой буквы закона, которая превращается духом Нового Завета в живое знание. Отказ от себя прежнего, ветхого и желание ассоциировать свою личность с духом Нового Завета – это и есть содержание 11 стадии.

Рождение христианства затрагивает личность не одного лишь Иисуса, но довольно широкого сообщества иудеев, принявших крещение от Иоанна. Притом что Креститель руководствуется идеалом Ветхого Завета, он пытается объединить расколотое на секты иудейское общество под знаменем близкого прихода мессии. Но на деле проводит новые границы внутри общества, которое разделяется на поверивших Крестителю, сомневающихся, скептиков и твёрдых противников. Можно сказать, что формируется «творческая среда», в которой будет действовать будущее «творческое меньшинство».

Возвращение Иисуса из пустыни и призвание первых учеников – это выход 11 стадии из предварительной четверти и из маргинального пространства. Теперь раздвоение между последним пророком Ветхого Завета и новым центром в лице Иисуса существует для всей «творческой среды». Требование Иисуса к ученикам следовать за ним, чтобы учиться Новому Завету, означает для них жизненный выбор, выделяющий их из «творческой среды» в активное меньшинство. В этот же период Иоанн Креститель заключён в темницу, что также имеет значение – сама судьба подталкивает участников будущей Мистерии к Иисусу, а Иисуса – в Галилею к его будущим ученикам.

В реальности Нагорной проповеди, навеки врезавшейся в память будущего христианства, тоже сомневаться не приходится. Как и в принадлежности этого события к 12 стадии рождения христианства, точнее к водоразделу между двумя стадиями, узлу 11/12. Большая часть последовавших за Иисусом, не исключая и будущих учеников, оставались в раздвоенном состоянии сомнений. Нагорная проповедь – это по внешности провозглашение более жёстких требований к последователям Иисуса. Поэтому для тех, кто воспринимает слово Божье лишь как закон, слова Иисуса означают более тяжёлую ношу в отличие от тех, кто желает нового, более совершенного знания. Нагорная проповедь – это начало водораздела и необходимость выбора для учеников Иоанна. Они должны оставить прежние занятия так же решительно, как Иван своё ремесло поэта и прежнее имя Бездомного.

Здесь вроде бы читается кажущееся противоречие, потому что ученики должны, наоборот, оставить свой дом и стать апостолами. Нам нужно вспомнить Секста Эмпирика и один из принципов классического скептицизма – строго придерживаться избранного уровня рассмотрения. Мы исследуем не судьбу отдельных