MMIX - Год Быка

осознания своего несовершенства может возникнуть желание преодолеть его и в ходе 12-й стадии выйти на высший уровень. Единственный путь, который ведёт к этому высшему состоянию, называется Мистерия.

Однако достижение полюса единства означает новое движение к противоположному полюсу. За совершенным числом 12 следует чуть ли не сатанинское число 13, число смерти, жертвы. В этом и состоит жизненная мудрость и единственно возможная в реальной жизни любовь – в жертвах ради совершенства и в том, что миг совершенства нельзя удержать. «Остановись мгновенье, ты прекрасно!» – формула завета между Фаустом и Мефистофелем, за которой смерть, но и начало новой жизни.

В жизни личности или иной Идеи первое достижение полюса единства, не считая исходного состояния, означает смерть и разрушение первого «Я», связанного с родительской традицией. Поэтому поэт Бездомный умирает, освобождая в личности жизненное пространство для учёного Понырёва. В евангельской мистерии число 12 избранных учеников Иисуса означает соответствующую стадию развития будущей христианской Идеи в лоне родительской иудейской традиции. После того, как учитель вечером в Чистый четверг омывает ноги ученикам, их стало тринадцать равных. И начинается 13-я стадия – стадия Жертвы, означающей начало жизни для освобожденной Идеи новой религии.

Стараниями Автора библейская численная символика прочно увязана с историософской идеей трёх больших фаз в развитии каждой исторической Идеи и соответствующих сообществ и личностей – Подъём, Надлом и Гармоническая фаза. Однако в ветхозаветном алфавите было лишь 22 буквы, не считая ещё одной буквы «син», которая отличается от буквы «шин» лишь точками сверху. Следовательно, в этом числовом ряду могут быть зашифрованы лишь два последовательных цикла – Подъём и Надлом. Заметим, впрочем, что в нашем Романе – не 22, а 32 главы. Которые, похоже, соответствуют буквам русского алфавита, не считая буквы «ё», которая отличается от «е» двумя точками и тоже обычно пропускается при использовании букв для перечисления. При отсутствии буквы «ё» буква «эм» тоже оказывается 13-й в общем ряду. Так что вышитый на шапочке мастера намёк в 13 главе может указывать и на эту схожесть двух рядов из 22-х и 32-х букв.

В таком случае выходит, что Автор намекает на наличие третьей большой фазы, равновеликой первым двум – Подъему и Надлому. Для проверки этой гипотезы можно ожидать, что развитие Идеи вновь выйдет к высшей точке, «полюсу единства» к концу 22 главы. Однако более совершенное повторение на новом витке мистерии, аналогичной сеансу в Варьете, происходит в 23 главе «Великий бал у сатаны». Хотя речь идёт именно о высшей точке, об одном моменте, спрессованном в один полночный удар часов, после которого опять наступает утро новой жизни и возвращение мастера. Собственно, параллели между двумя моментами смены больших фаз достаточно очевидны, чтобы считать обоснованными наши подозрения насчёт тайного намерения Автора и в этом случае также усовершенствовать, развить библейскую символику.

Ну и чтобы завершить эту достаточно утомительную главу, хочу обратить внимание, что графически идею трёх больших фаз развития – Подъём, Надлом и Гармоническая – можно наиболее простым способом выразить с помощью большой буквы М, а ещё лучше – с помощью малой греческой буквы «мю», у которой левая и правая линии наклонены от центра. В большой фазе Надлома нисходящее и восходящее движение ярко выражены и образуют тот самый уголок в виде «v» между двумя внешними линиями – восходящей слева (Подъём) и плавно нисходящей справа (Гармоническая фаза). Если вы внимательно посмотрите на знаменитую диаграмму Гумилёва, то её сходство с буквой М вполне убедительно.

28. Погружение

Помнится, ещё в первой главе Романа мы обнаружили несколько слоёв скрытого смысла. При этом две из найденных путеводных нитей – автобиографическая линия и линия судьбы новой гуманитарной науки очень близки и, похоже, пролегают через общие узлы. Поэтому ночные похождения Ивана Бездомного тоже можно истолковать двояко – и в контексте созревания новой науки, и в контексте судьбы Автора и его Романа.

Если главы с третьей по шестую сопоставить с периодами российской истории между 1930-м и 1990 -ми годами, то налицо совпадение общего настроения каждой главы с духом соответствующего времени. Например, оканчивающейся смертью Берлиоза третьей главе соответствует период 1930-36 годов. По сути, это время исторического выбора для советской интеллигенции, которая де-факто выполняла обязанности правящего класса. Можно было, конечно, прислушаться к наиболее творческим, наиболее талантливым учёным и писателям. Но это означало бы отказ от сложившихся в борьбе за власть догм, и главное – признание своего несовершенства. Признание даже, как это ни прискорбно, превосходства молодых, свободно мыслящих и талантливых. А ведь это не только унижение, но и угроза добытому с такими боями высокому статусу «красной профессуры».

Нет, разумеется, намного проще отмахнуться, признать гениев в своём отечестве опасными безумцами. Потому движимый страхом за своё будущее Берлиоз и в его лице вся прогрессивная общественность кидается к ближайшему аппарату – доносить куда следует. Именно этот страх за свой статус ведёт к моральному краху и обезглавливанию советской интеллигенции, общему кризису середины 1930-х. Если же рассматривать 4 главу в автобиографическом контексте работы над Романом, то речь, очевидно, идёт о преодолении внутреннего сопротивления прежнего, «ветхого» Автора, его собственных страхов, которые привели к сожжению первой версии. Но начало 30-х годов для Булгакова – это и время новой надежды, и новой любви – любимая работа в МХАТе и воссоединение с музой. Поэтому остался только вопрос о новой вере, а значит и об отказе от прежнего неверия.

Начало 4 главы – это выход действия пьесы на оперативный простор, за пределы первоначального пространства, «колыбели». Этому вполне соответствует завершение рукописного текста и перепечатка текста на печатной машинке. Стремительная, нереальная и безуспешная погоня Бездомного за троицей злоумышленников в начале четвёртой главы – также легко объясняется в контексте работы над последней версией Романа. Автор никак не может угнаться за героями хотя бы по той причине, что герои эти действуют в ускоренном, да к тому же будущем времени. Из 1937-го, и даже 40-го года их никак не догнать. Невозможно даже до конца осознать, почему эти образы будущего видятся Автору именно в таком странном виде. Остаётся только замереть в удивлении… и вновь устремиться в погоню за ускользающим и ускоряющимся временем. Что же касается параллельного, обществоведческого контекста, то и тут всё совпадает. Вторая половина 1930-х – это время всеобщей погони за фантомами, преследования несуществующих шпионских организаций и банд во главе с иностранными консультантами. Кажется и «Чёрную кошку» какую-то тоже ловили в конце 1940-х.

Ключевым событием 4 главы стало ныряние Ивана в холодную глубину Москвы-реки. Само имя будущего «нового Ивана», противопоставляемого «ветхому Ивану» – Бездомному, несёт смысловую нагрузку лишь в связи с этим странным купанием: Понырёв – после ныряния. Вследствие ныряния Иван переходит в некий новый, более суровый режим своего существования.

Мы можем обратиться и к более общему смыслу четвёртой главы как иллюстрации 4-й стадии в развитии абстрактной Идеи, её внутренней структуры. Сначала, после смены центра происходит экспансия в пространстве, и только затем – смена режима. Классический исторический пример – «победоносное шествие советской власти» после свержения «старого режима» поначалу не сопровождалось сильным изменением политики на местах, и только в июле 1918-го страна нырнула в пучину гражданской войны. Не буду утомлять читателя, но прошу мне поверить на слово – есть ещё масса исторических примеров, подтверждающих это общее правило – сначала, после гибели прежнего центра, происходит экспансия нового, и лишь затем наступает смена режима и следующий этап реакции. Кстати, именно с этим столкнулся обновлённый нырянием Иван – с реакцией прохожих и милиции, так что пришлось прятаться и пробираться кривыми арбатскими закоулками.