Напомню, что «неполное разделение» – это такое состояние сообщества, в нашем случае – первобытной стаи приматов, при котором из него выпадает некоторая маргинальная часть. «Маргина льная» она постольку, поскольку основное сообщество не признает ее полноценной, никак не может наделить этих «маргиналов» общепринятым статусом. Но все-таки «часть», потому что «маргиналы» стремятся получить полноценный статус и не могут реализовать этот «социальный инстинкт» вне со общества. То есть силы отталкивания со стороны основной части сообщества уравновешиваются силами притяжения со стороны маргинальной части.
Если внимательно приглядеться к структуре любых известных исторических сообществ, то всегда можно обнаружить это разделение на основное сообщество и маргинальную часть. Знаменитый английский историк Арнольд Тойнби посвятил свою жизнь описанию общих феноменов в развитии цивилизаций, государств, религий, отдельных исторических личностей. При этом центральным элементом в его многотомном труде «Постижение Истории» является именно понятие «творческого меньшинства», как маргинальной части сообщества, осуществляющей под действием этих сил отталкивания и притяжения «движение ухода и возврата».
Наша задача – выяснить, когда и каким образом это историческое движение «ухода и возврата» было осуществлено впервые. Для этого мы вернемся к рассмотрению свидетельств о наиболее вероятных исходных стереотипах поведения в изначальной стае человекообразных приматов, чтобы сравнить их с общей ситуацией «неполного разделения», случившейся уже после Странного Происшествия. Источником достаточно надежных свидетельств о человеческой ситуации после Происшествия может быть анализ и обобщение стереотипных ситуаций «ухода и возврата», проделанный нашим экспертом А.Тойнби. А также в качестве косвенного свидетельства – приведенные в предыдущей главе этнографические свидетельства – многочисленные мифы, легенды, сказки о существовании рядом с обычными людьми сирен, русалок, невест-«лягушек», амазонок.
Единственным более или менее надежным источником косвенных свидетельств об исходных стереотипах поведения в человекообразной стае являются наблюдения зоологов и этологов, изучающих наших ближайших родственников – приматов. Особое внимание нужно уделить стандартным стереотипам поведения в стаях шимпанзе, поскольку благодаря генетическому анализу недавно стало известно, что эти милые создания - самые близкие человеку родственники из животного мира (генотип совпадает на 99%). Здесь также в качестве эксперта может выступить доктор Д.Моррис, который дополнит свидетельства сравнительными материалами, касающимися сексуального поведения человека и других приматов, а также связанных с этим различий в строении половых органов.
Почему основной упор делается на сексуальное поведение? Потому что хорошо известно, что у стайных приматов «социальный» статус в сообществе определяется при помощи половых органов – на основе позиций и поз, «одолженных» у сексуального, репродуктивного поведения, но имеющих при этом символическое значение для всех членов стаи, отличное от банального разделения полов. В общем-то, и у человека вторичные (усы, бюсты) и третичные (галстуки, бусы) половые признаки в большей степени задействованы в поддержании социального статуса, чем собственно в репродуктивном процессе. Тем не менее, одного лишь этого конкретного наблюдения за сексуально-социальным поведением приматов будет недостаточно для решения загадки. Поэтому попытаемся выстроить самые общие рассуждения по поводу вырастания социального поведения из животных инстинктов.
Очевидно, что искомый феномен «неполного разделения» мог случиться только в животном сообществе с достаточно развитыми «социальными инстинктами». Однако чтобы понять, как мог ра зомкнуться этот бесконечный круг «социальных инстинктов», как такая протосоциальная система могла сломаться, нужно попытаться восстановить логику Природы, создавшей эту систему.
Само по себе стайное поведение наблюдается среди животных даже относительно низкого уровня психической организации, например, у рыб. Оно основано на одном из базовых инстинктов – подражания, или мимесиса. Например, все рыбки в огромной стае сельди инстинктивно подражают движениям друг друга, поэтому вся стая движется как единое целое. Такое стайное поведение благоприятствует в конкуренции с другими видами за источники пищи, и в существенной степени защищает от естественных врагов.
У высших млекопитающих инстинкт мимесиса отвечает также за обучение молодых особей, поэтому стайное или семейное поведение является нормой. Однако, благоприятствуя внешней конкуренции с другими видами и другими стаями, стайный инстинкт усложняет внутреннюю структуру и реализацию базовых инстинктов в отношении членов стаи. Прежде всего, подвергается существенным ограничениям инстинкт агрессии, особенно у хищников. Самый сильный и хорошо вооруженный зубами и когтями самец вносит наибольший вклад в коллективную охоту, но в силу тех же аргументов регулирует порядок при разделе добычи. При этом такой вожак очень сильно рискует, если, приступая к трапезе, не будет обращать внимание на эмоциональные сигналы своих голодных собратьев. Так что естественный отбор рано или поздно обеспечивает необходимый уровень эмпатии, то есть инстинктивного сочувствия или даже великодушия по отношению к условно «слабым». Механизм эмпатии – это все тот же инстинкт мимесиса, но обращенный от сильного к слабому. Он направлен, прежде всего, на самок и детенышей.
То есть «отталкивающий» инстинкт агрессии должен быть уравновешен «силой притяжения» в лице другого базового инстинкта. Очевидно, что таким «притягивающим» инстинктом является секс. Пусть даже не на уровне высокого напряжения, как в период течки, но половой фактор, очевидно, сдерживает агрессию в стае тех же волков. Нормальный волк никогда не укусит волчицу. Так что на первоначальном этапе именно эмоциональные сигналы самок и молодняка ограничивают агрессию самого сильного вожака, защищающего добычу. При этом вырабатывается специальный ритуал, гасящий инстинкт агрессии. Так, волки подставляют более сильному шею, так что вожак может легко прокусить яремную вену.
Можно заметить, что формирование самой первой «социальной» иерархии в животной стае почти сразу же включает механизм неотении, системной мутации, когда взрослые особи вынуждены, с целью вызвать эмпатию вожака, имитировать отчасти поведение молодняка по отношению к «отцу» - вожаку стаи. Такая психическая неотения дает возможность стае использовать инстинкт мимесиса на охоте или в защите от врагов, в режиме «делай как я». Изучением столь сложного, «социального» поведения животных занимается наука этология. А в качестве эксперта к расследованию может быть привлечен доктор Конрад Лоренц, нобелевский лауреат, написавший на эту тему книгу «Агрессия».
Достаточно легко заметить, что в сложном поведении высших животных баланс между базовыми инстинктами мимесиса, агрессии, секса будет существенно зависеть от «технического» оснащения (зубы, когти, рога) самых сильных особей. Там, где вожак способен одним ударом или укусом убить соперника, дисциплина особенно сильна и разница в поведении между остальными членами сообщества нивелируется. Все – самцы, самки, молодняк следуют общему ритуалу поклонения. Однако, совсем другое дело – в стае приматов, особенно человекообразных. Не будем отвлекаться на часть обезьян, которые при переходе из леса в саванну отрастили клыки, когти и приобрели собачьи повадки. Нас интересуют именно лесные приматы, которым руки-ноги нужны для быстрого лазания по деревьям. А зубы – только для перетирания растительной пищи, а не для охоты на дичь. Но при этом стайный инстинкт необходим для общей защиты от конкурентов и хищников.
В такой стае вегетарианцев-пацифистов вожак не может регулировать доступ к пище за счет одной лишь агрессии. Вопреки мнению отдельных философов-фрейдистов, никакой зверской жестокости в первобытной стае приматов не могло быть. Поскольку агрессия вожака могла ограничиться жесткой трепкой, но чаще просто бегством и скулежом младшего партнера. Однако будем все же считать, что в целом психические, инстинктивные механизмы стайного поведения у всех высших животных примерно одинаковы, разница лишь в балансе соотношения каждого из инстинктов в зависимости от экологической ниши, диеты и технического оснащения данного вида.
Это означает, что инстинкт агрессии у лесных приматов, не оснащенных орудиями убийства в виде когтей, клыков или рогов и копыт – может не быть доминирующим фактором при определении самца на роль вожака. Это в стае хищников иерархия, то есть очередь на доступ к пище, строится на соотношении силы. А в стае лесных приматов вполне вероятным становится появление иного механизма управления, основанного на доминировании обратной связи в виде полового инстинкта.
Напомним, что даже самый сильный вожак в стае шимпанзе или схожих по габаритам приматов, не
