Заповедь субботы. Новый подход к происхождению человека

явление, характерное… для проявлений человеческой эротики и далеко выходящее за рамки чистой психопатологии.

Блейлер назвал это явление 'амбивалентностью'. Но что такое амбивалентность? ... если бы мы предварительно захотели здесь дать наиболее точный и выразительный символ, нет лучшего, чем 'сардонический смех'. Это - синтез, слияние напряженнейших антитез: жуткого и святого, за­влекающего и запретного, наслаждения и мучительных судорог смерти одновременно, ужаса и неп­реодолимого влечения». Прошу прощения за столь обильное цитирование, но лучше чем наши экс­пер­ты, трудно пере­дать это амбивалентное похотливо-агрессивное психическое состояние сооб­щества русалок, изоли­ро­ванных в своем водном плену.

Зададим себе вопрос: почему в «разломанной жемчужине» души шизофреника обнару­жива­ется не только «песок» сексуальных символов, но и почти реальное ощущение ожогов? Не действует ли на нервную систему память ощущений далеких предков, заботливо скрытая у нормальных людей в глубинах «коллективного бессознательного»? Наши уважаемые эксперты сви­де­тельствуют, что на­иболее напряженное сочетание противоположных влече­ний, наивысшей опа­сности и наивысшего воз­буждения, определенно связаны с ощущениями «сжи­га­ния». А именно такое соче­тание влечений ха­рактерно для реконструированного нами этапа антропо­генеза.

Для полноты обоснования можно попытаться ответить еще на один вопрос: А что такое воо­б­ще «смех» как психическое явление? На самом деле, найти у классиков сколько-нибудь внятный от­вет на этот вопрос не получится. Поскольку это одна из самых больших тайн, связанных с проис­хож­дением человека и его отличием от животных.

Есть две классические традиции отношения к смеху – античная и христианская. Христианская традиция полагает смех непременным атрибутом дьявола. Но в таком случае, что такое дьявол? В пе­реводе с греческого «диавол» – «разделяющий», противостоящий и противодействующий единству, целостности как божественным, «светлым» состояниям. Если Бог – животворящая сила, стремящаяся к полному воплощению в едином творении, то его соперник олицетворяет силы смерти, разрушения.

Да, смех всегда соседствует со страхами, но значит ли это, что он союзник дьявола? Античная религиозная и философская традиция, напротив, почитает смех как животворящее начало, иногда да­же божественное. Смех действительно отражает разорванное, разделенное психологическое состо­я­ние человека. Одна часть души тянет его назад, к животным, плотским радостям жизни. Другая часть стремится к духовным высотам. Смех – это одновременно осознание человеком безысходного про­ти­воречия, тупика, но также и преодоление связанного с этим страха.

По мере развития цивилизации смех и его культурные потомки – шутки, улыбки, становится все менее грубыми и жестокими. Так что при поиске в обратном направлении по шкале исто­ри­че­ского времени, можно ожидаемо обнаружить самую грубую, по­хотливую и жестокую форму невро­ти­ческого сочетания ужаса и его преодоления. Тот самый изна­чальный «сардонический смех», значение которого в мировой культуре и в психике человека насто­лько важно, что он просто не может быть не связан с одним из самых главных событий на пути прев­ращения обезьяны в человека. А именно с ук­рощением и поддержанием огня.

Но для этого бедное животное нужно было довести до такого невротического состояния безыс­ходности, чтобы преодолеть животный страх перед огнем. Чтобы перетерпеть связанный с этим ожог, сводящий мышцы в судороге и превращающий животный вой в зловещий, жуткий, но уже че­ло­ве­че­ский смех. И вот тогда, очеловеченный зверь в самую темную ночь выходит из своего мелко­водья на сушу и начинается «веселенькая вечеринка» Дня Четвертого. Быстрый и жестокий реванш русалок, отвоевывающих у «мужиков-сволочей» время и пространство. Жестокая расправа над узу­р­паторами, изгнание их вожаков далеко в леса и саванну, объединение стаи под знаком огненного Артефакта.

А есть ли подтверждение такой реконструкции у главного свидетеля, в Книге Бытия? Там ведь только про светила написано. С другой стороны для пралюдей светильники-звезды и отраженные в воде фа­келы ничем не отличаются. Хотя, если светильники порождены Богом, то скорее речь идет об артефактах- факелах. Да и, кстати, раз уж зашел разговор, древнегреческое имя винов­ни­цы бед и под­жигательницы войн в гомеровской Греции – Елены Троянской, пере­водится как «факел». Пусть кос­венное, но свидетельство значения символа божественной власти.

Более важное косвенное свидетельство из самой Книги Бытия – это тот факт, что на создание светильников библейский Бог потратил весь День Четвертый. Это значит, что осуществился полный цикл воссоединения стаи. Ведь именно состоянию единства на основе нового знания соответствует полуденный свет. А достигнуть такого полного единства иначе как изобретением новой силы, ново­го оружия невозможно. При этом из археологии известно, что огонь был приручен предками человека на достаточно ранней стадии развития, хотя и позже каменных орудий. Такого количества косвенных свидетельств и показаний экспертов вполне достаточно, чтобы привязать событие Укрощения Огня к четвертому этапу антропогенеза, связанному с временной изоляцией русалочьей части стаи в при­бре­жном водно-растительном пространстве.

А вот интересно, смогут ли наши «знатоки» за одну минуту ответить, как выразить че­рез биб­лейскую символику «воды» и «земли» полную победу русалок над мужланами из основной стаи? Не сомневаюсь в досрочном ответе. «Правильно, это называется Потоп». Почему же этот потоп не от­ра­жен в символике Дня Четвертого? Да потому что он сразу обернулся своей про­тиво­полож­но­с­тью. Вы­плеснувшаяся из глубин «моря» несбыточная надежда осуществилась и сразу же стала новой «зем­ лей», еще более твердой верой в Бога, управляющего светилами и светильниками. Вода потопа очи­стилась светом огненного знания и обернулась высокой горой.

Опять же, в наиболее авторитетных толкованиях библейской символики и светила, и свети­ль­ники символизируют обладание «разумом» в разных степенях. Со светилами чуть сложнее, но со све­тильниками однозначно – речь идет о разуме. А теперь вспомним, чему научились и смогли научить своих потомков наши русалки в первой половине Дня Четвертого?

Во-первых, они научились заранее, в относительно светлое время сумерек разведывать запасы пищи и запоминать их месторасположение, а затем пользоваться этой памятью как планом действия. Это планирование действий и их последовательное осуществление – самое главное отличие процесса мыслительного, оперирующего умозрительными предметами, от процесса инстинктивного, имею­ще­го дело только с непо­средственно видимыми, слышимыми или иначе ощущаемыми объектами.

Второе, чему должны были научиться русалки для коллективных действий в темноте – это использовать звуковые сигналы вместо привычных жестов. Дело в том, что язык жестов неплохо раз­вит и у обычных человекообразных приматов. Но в темноте этот язык не работает. Так что русал­кам, которые достаточно натренировали свои голосовые связки во второй половине Дня Третьего, при­шлось изобретать весьма разнообразные звуковые сигналы – то есть первые звучащие слова. Без зву­ковой коммуникации невозможны сложные коллективные действия, чтобы выжить в ноч­ных афри­ка­нских ландшафтах. Наконец, преодо­ле­ние животного страха пе­ред огнем, обретение сме­ха как сим­во­ла этого пре­ одоления, и рождение новой, еще более крепкой веры – это самые первые из проявлений поистине бо­ жественного разума.

Однако, как и любой библейский день, День Четвертый должен склониться к вечеру и обра­ти­ться новой ночью. Потому что даже с новым знанием и новым грозным оружием против любых вра­гов, даже крупных, никто не отменял действие биологических инстинктов и механизмов. Примерно в той же последовательности, что и во второй половине Дня Третьего. Тоже сначала происходит консо­ли­дация стаи вокруг символов веры, быстро сменяющаяся хаосом. Затем появляется но­вый вождь, обращающий новое знание и новое оружие против внешних и внутренних врагов. Часть внутренних врагов вновь вспоминает про свое русалочье прошлое и скрывается в при­брежных плавнях. Другая часть изгоев во главе с вожаками мужского пола откалывается от стаи и начинает медленную, но верную экспансию в обратном направлении, вытесняя стаи, находящиеся на более низком уровне культуры – с топорами, но без огня.

Наступает новая темная ночь еще более полного разделения. Иллюстрацией к этому моменту Предыстории может быть картина французского художника Гюстава Коро, находящаяся в Музее име­ни Пушкина, называется «Купание Дианы». На ней изображена девственница у воды, освещенная бледным