получим ответы фашистского рода.
Альтернатива эта существует не только в Германии. После крушения социализма Россия оказалась перед выбором: либо либерально-консервативный путь, либо военная диктатура в духе нового национал-социализма. Если демократы не в состоянии решить острые проблемы, то дело возьмут в свои руки военные, и это могут быть правые силы. Ни один другой народ не может так хорошо понять это, как мы, немцы, ибо ситуация в России в принципе дает почти полное повторение того, как складывалось положение в конце Веймарской республики.
Либерализм не в силах преодолевать тяжелые социальные кризисы или катастрофы. Это показывает исторический опыт. И это находит также соответствующее теоретическое обоснование. Либерализм функционирует лишь в условиях нормального положения, когда существует относительно высокий уровень благосостояния и сильное среднее сословие выступает в роли стабилизирующей силы. Либерализму принадлежат значительные достижения, но они были осуществлены именно в условиях нормального положения. С кризисными ситуациями, как в Германии в конце Веймарской республики или как в нынешней России, либерализм справиться не в силах.
Те же самые левые анархисты в ФРГ, которые еще вчера боролись с государством, обвиняя его в том, что оно осуществляет капиталистическую эксплуатацию и является репрессивным государством, требуют сегодня от государства, чтобы оно употребило свою монопольную власть на применение средств насилия против нового правого радикализма. Это не случайно. Левые анархисты вдруг заговорили языком жестких консерваторов.
То, что бывают ситуации, которые невозможно решить либеральным путем, понимают и многие левые, это очевидно. Когда террористическое движение в Германии находилось в своей высшей точке, тогдашний министр внутренних дел ФРГ Баум, представитель либеральной партии СвДП, сказал как-то, что государство - это модератор процессов коммуникации. То есть оно выполняет как бы роль ведущего в общественной дискуссии. В обществе есть две группы: полиция и бунтующая толпа. Задача государства состоит, дескать, в том, чтобы устранить языковые трудности, которые затрудняют понимание между населением и левыми террористами. Вот на каком языке говорили тогда либералы.
В мою задачу не входит конкретное описание того, как должен выглядеть новый консерватизм в Германии. Однако замечу, что он должен во всяком случае исправить ошибки, которые совершались консерваторами в этом столетии. Ему нужно заново определить свое отношение к либерализму, христианству и к социальному государству.
Почему консерватизм Веймарского периода вольно или невольно оказался вблизи правых, тех, кто провозгласил лозунги народной революции? Это случилось по двум причинам.
Во-первых, этот консерватизм не понял, что либерализм выполняет в эпоху Нового времени роль несущей опоры и в этой функции незаменим. То, что мы сегодня понимаем под либерализмом, с классическим либерализмом прошлого не имеет ничего общего. В ходе индустриализации мир пережил большие перемены. Чтобы извлекать уроки из опыта, нам приходится постоянно учиться приспосабливать наши структуры к новой обстановке, проявляя необходимую гибкость. Такова важная мысль либеральной философии. Консерватизм Веймарского периода не учел этой идеи.
Во-вторых, консерватизм Веймарского периода занял враждебную позицию по отношению к христианству и слишком односторонне ориентировался на Ницше. Если бы консерваторы не обратились тогда так безрассудно против разума и если бы они поняли значение христианства, мы могли бы избежать в какой-то мере тех последствий, которые наступили затем в 30-е годы.
Новые проблемы определяются в наше время уже не старым антагонизмом между левыми и правыми. С крушением социализма потеряла свои основания и старая конфронтация между левыми и правыми, идущая еще от XIX века. Для надежд на осуществление утопических прогрессистских целей радикального Просвещения нет больше оснований. Формирование нового консерватизма стало вопросом выживания. Сам экологический кризис представляет собой в общем, в основе своей чисто консервативный вызов, осмыслить который можно лишь в консервативных понятиях.
Самое большое препятствие на пути политического обновления составляет то, в какой форме мы осуществляем так называемое преодоление прошлого. Для этого процесса характерна политическая односторонность. В итоге сохраняется устаревшая схема деления на левых и правых.
Никакая новая консервативная сила не сумеет пробиться в ФРГ на поверхность, пока всякий человек, высказывающий вещи, признанные в любой другой стране как само собой разумеющиеся, рискует у нас тем, что его будут преследовать за эти высказывания как фашиста. Определенные люди наживают на преодолении прошлого политический капитал. Результатом искаженного толкования ими этого вопроса явилось то, что в сознании многих людей, прежде всего молодежи, возникает неверное представление о национал-социализме. Национал-социализм предстает в более безобидном виде, чем он был в действительности, что само по себе опасно.
Выживание демократии зависит от того, найдут ли представители нового консерватизма достаточную силу аргументации, чтобы разъяснить, что преодоление прошлого не может быть оружием в политической борьбе. Ссылки на необходимость преодоления прошлого не могут быть оправданием для тех, кто уклоняется от вопросов, поставленных реальной действительностью.
Многие проблемы, занимающие нас сегодня и связанные с беспомощностью политики, коренятся в том, что обещанное партией ХДС духовное и этическое обновление так и не состоялось. Когда политики хором жалуются ныне на отсутствие в обществе солидарности, на то, что эгоизм принимает уже бесчеловечные формы и никто не хочет считаться с общими интересами, - это абсурдно.
Ведь тот же самый политический класс на протяжении сорока лет ориентировал людей на то, что они должны руководствоваться исключительно своими личными интересами, обещая им все более крупные куски от общего пирога. Можно задать вопрос: а каким же еще должно быть после всего этого самосознание населения, если не таким как ныне?
Правда заключается в том, что духовные силы, благодаря которым люди способны сообща преодолевать кризисы, так и остаются не востребованными. У людей есть воля и потенциальная готовность к таким усилиям, какие они уже проявили в свое время в период восстановления экономики страны после войны. Нужна, однако, конкретизация программы духовного и этического обновления, обещанной когда-то партией ХДС.
Основатели партии ХДС/ХСС исходили после войны из новой политической идеи: сторонники обеих христианских конфессий объединились в одну партию, руководствуясь стремлением не допустить никогда впредь падения немцев до состояния варварства. Если ХДС не может ныне убедительно выступать в качестве силы, противостоящей возврату варварства, тогда партия теряет оправдание своего существования.
При основании новой объединенной партии предполагалось также возвращение к западноевропейской традиции этоса, рассматривая это как элементарное условие выживания современного государства. Мы стояли тогда на краю пропасти. К какой иной интегративной идее могли мы тогда обратиться?
Своими бесспорными достижениями за послевоенный период ХДС/ХСС обязана взаимодействию либеральных, социальных и консервативных сил, которые составляли в рамках партии духовную и политическую общность. Что недоставало либералам, то находилось у консерваторов. Что недоставало социально ориентированным силам, то было у классических либералов. Конечно, сохранение баланса между этими силами всегда было непростым делом, но основной аккорд долгое время сохранялся. И в этом был секрет успеха.
Затем произошла культурная революция 1968 года. Она в корне изменила политическую ситуацию. Это движение поставило ряд актуальных и содержательных вопросов. Например, о том, имеет ли смысл в перспективе заботиться лишь о постоянном повышении жизненного
