жаловался он. — Как, уже две главы никто не трахался? Надо срочно втиснуть сюда сексуальную сцену!»
Решив сосредоточиться на коротких рассказах, Кинг попал в точку. В 1972 году «Кавальер» опубликовал четыре его вещи: «Детки в клетке», «Пятая четвертушка», «Поле боя» и «Давилка». Это были верные деньги, а нередко и строка с именем автора в подзаголовке, и, когда Най Уилден сообщил, что читатели просят публиковать больше его рассказов, Стив по-настоящему обрадовался. Он еще не окончательно расстался с мечтой о романе и даже время от времени переписывался с Биллом Томпсоном. Впрочем, предлагать пока было нечего, и к тому же наученный горьким опытом Стив не хотел снова выполнять мартышкин труд по переделке рукописи.
Рассказ «Пятая четвертушка», о преступнике, который хочет отомстить за смерть друга, погибшего во время неудачного ограбления, Стив написал под псевдонимом Джон Суизен. Он выбрал новое имя, поскольку эта история отличалась от других его журнальных публикаций. Не рассказ о сверхъестественном, а скорее крутой детектив: в качестве образца Стив взял криминальное чтиво пятидесятых годов. «В те времена было принято использовать множество разных имен — из-за нескончаемого потока подобной литературы. А поскольку я решил попробовать себя в этом жанре, то использовал имя Джона Суизена — причем в первый и последний раз, так как оно мне не нравилось».
Когда школу закрыли на летние каникулы, Стив вернулся в прачечную «Нью-Франклин» на полную рабочую смену. У этой душной, неблагодарной, изнурительной работы был один плюс: как и на фабрике «Уорамбо», где ему довелось трудиться после школы, обстановка в прачечной располагала к рождению новых сюжетов, а местные работники время от времени подбрасывали идейку-другую для рассказа.
Так, у одного из коллег Кинга отсутствовали руки до локтей — мужчина носил специальные протезы с крюками на концах. Он работал в этом месте уже третий десяток лет; так случилось, что в один из дней его поставили дежурить у глажки. Работники в шутку называли машину для глажки «Давилкой» — потому что именно это грозило любому, кто подойдет слишком близко. К несчастью, в тот день галстук парня случайно попал в механизм. Он попытался вытащить галстук, и машина засосала его левую руку. Инстинктивно он попробовал вызволить левую руку правой — и в результате потерял обе.
Когда Стив работал здесь в начале семидесятых, парень с крючьями знакомился с новичками необычным способом: он опускал крючья под струи холодной и горячей воды, со спины подкрадывался к ничего не подозревающему коллеге и прижимал крючья к шее. Вдоволь насмотревшись на этот прикол, а также став его невольной жертвой, Стив решил использовать эту историю. В результате появился рассказ «Давилка».
Как-то раз осенью 1972 года в гости к Кингам заскочил один из друзей Стива, Флип Томпсон. Он прочел кое-что из вещиц Стива, опубликованных в мужских журналах, и теперь принялся распекать друга. В начале семидесятых женское движение за равноправие набрало полный ход, и любой просвещенный мужчина, желавший покорить современную женщину, просто обязан был проявлять интерес к женским проблемам. Флип спросил, почему Стив продолжает писать мачо-бред в сисястые журналы.
«Потому что „Космополитен“ не спешит покупать мои рассказы», — ответил Кинг.
Флип обвинил Стива в неуважении к женщинам, а тот ответил, что при желании мог бы уважать женский пол сутки напролет, но вряд ли «Кавальер» и другие заказчики оценят его чуткость.
«Если ты писатель и реально оцениваешь свои возможности, тебе любая задача по плечу, — парировал Флип. — На самом деле лучше всего получается у прагматиков и дельцов».
Флип готов был поспорить на десять баксов, что Стив не сможет написать рассказ с точки зрения женщины, и Стив принял вызов. Он как раз обдумывал одну идею для журнала «Кавальер» — о девушке- изгое со сверхъестественными способностями, мстящей одноклассникам за то, что они всю жизнь ее дразнили. Он помнил учебу в школе и девочек, которых считали изгоями в классе.
Вернувшись на работу в прачечную «Нью-Франклин», Кинг заметил, что одна из пожилых работниц буквально помешана на религии, и решил списать с нее образ фанатичной матери девочки-изгоя.
Сюжет потихоньку завязывался. Осталось только сесть и написать рассказ.
Согласно замыслу Стива, в первой сцене действие происходит в женской раздевалке. Он написал первые несколько страниц: по сюжету у главной героини, ученицы старших классов, начинаются месячные — впервые в жизни и, как назло, не где-нибудь, а прямо в школьной душевой — к вящему ужасу бедняги… несчастная, она уверена, что истечет кровью до смерти. Она не знает о простейших жизненных вещах, потому что ее свихнувшиеся на почве религии родители не удосужились заняться половым воспитанием дочери-подростка — темы, имеющие хотя бы косвенное отношение к сексу, в их семье табу.
В ответ одноклассницы принялись швыряться в девочку тампонами — и тут дело застопорилось, Стив зашел в тупик. Откуда девочки взяли столько тампонов? Из специальных платных автоматов? Он не знал. В конце концов, он лишь однажды побывал в женской раздевалке, помогая брату Дэвиду, который летом подрабатывал уборщиком в средней школе Брансуика.
Тогда он спросил о платных автоматах Тэбби. Та засмеялась и сообщила ему, что аппараты бесплатные.
«Это была жестокая история, — рассказывал Кинг. — О девочках, о женской раздевалке и о месячных — то есть о тех вещах, в которых я совершенно не разбирался. Передо мной замаячила верхушка огромного айсберга. Женщины! Девочки! И женская-то душа потемки, а уж что творится в головах у девочек и вовсе тайна за семью печатями».
Он продолжил усердно трудиться над сюжетом, но, напечатав около пятнадцати страниц с одинарным интервалом, сдался и выбросил все в мусорную корзину. Мало того что Стив испытывал трудности с «женским видением» — может, Флип и был прав, — вдобавок история ни в какую не желала втискиваться в стандартный лимит, принятый «Кавальером»: три тысячи слов. Журнал лишь однажды купил у Стива рассказ подлиннее.
«Короткий рассказ можно сравнить с динамитной шашкой с крохотным запалом, — объяснял Кинг. — Только успел поджечь — и все, конец. Меня вдруг осенило: без длинного запала тут не обойтись. Захотелось, чтобы читатель ощутил себя в шкуре моей героини и осознал, через что ей пришлось пройти и каково это — быть изгоем в жестоком мире подростков… Девушкой движет не злоба и даже не месть… Когда тебя долгие годы шпыняют и дразнят все, кому не лень, когда в душе изо дня в день капля за каплей копится обида, пожирая тебя изнутри, рано или поздно ты не выдержишь и дашь отпор обидчикам».
Выбросив страницы, Стив почувствовал необходимость расслабиться. В те времена райское блаженство (помимо круглосуточного просиживания за пишущей машинкой) означало для него нежиться в горячей ванне, покуривая сигарету и попивая пивко за прослушиванием прямой радиотрансляции с матча «Ред сокс» по заранее установленному на край раковины приемнику. За этим занятием его и застала заглянувшая в ванную комнату Тэбби. Она выключила радио, потрясла смятыми страницами и заявила:
«Ни в коем случае не бросай. История классная».
«Но я ничего не знаю о девочках», — попытался возразить Кинг.
«Я тебе помогу».
Даже если Флип был прав, то явно не отдавал себе отчет, что у Стива есть прекрасный консультант по вопросам женской психологии.
И еще Тэбби сообщила мужу, что эта история заслуживает больше, чем три тысячи слов, — по ее мнению, сюжет тянул на полноценный зрелый роман. Стив давно, еще в колледже, понял, что Тэбби — его идеальный читатель, а это на редкость привлекательное качество. «Она увлеченный читатель и бесподобный критик. Всегда укажет неудачные места, обоснует свою точку зрения и предложит несколько приемлемых вариантов на выбор».
Стиву ничего не оставалось, как разгладить смятые листы и вернуться к работе над рассказом. Дело вновь застопорилось, когда он дошел до сцены выпускного, где Кэрри пускает в ход телекинез. «Я точно знал, чего хочу: это была сцена, где обидчики получают по заслугам, жестокая картина расплаты, хаос и разрушение, — но не представлял, как именно все произойдет, — говорит он. — Тэбби посоветовала использовать усилители и электрическое оборудование рок-группы».
Помимо прочего, он и сам преподавал в школе — грех было не воспользоваться собственным опытом. «Во мне есть что-то от Кэрри Уайт, — признавал Стив. — Как и любому школьному учителю, мне
