сама когда-то мне все это очень хорошо объяснила! Я бы даже сказал, наглядно продемонстрировала!
— Я-я не понимаю, — всхлипнула она, — Я знаю только, что люблю тебя!
— Вот в этом то и состоит твое главное заблуждение, — менторским тоном скучающе пояснил Нил, — Ты вовсе не любишь меня.
— Неправда!
— Правда, — отрезал он, — потому что даже если допустить, что ты способна в кого-нибудь влюбиться, все равно, меня ты любить не можешь. Ты даже меня не знаешь!
— Нет, знаю! — воскликнула она.
— В самом деле? — усмехнулся Нил, — Ты знаешь, какой я люблю кофе? Какой у меня любимый фильм? Какая мне нравиться музыка? Чего я боялся в детстве? Какой пастой чищу зубы? Когда последний раз был у психолога?
Анжела примолкнув сидела напротив.
— Ты ничего обо мне не знаешь! — весомо произнес Нил, — Ты просто…, - он печально улыбнулся, — совершила ту же ошибку, что и я когда-то. Ты придумала себе картинку, представила образ, в который и влюбилась! Поверь мне, я знаю, что это такое. Со мной было то же самое, когда я думал, что влюблен в тебя. На самом деле я был влюблен в девушку, которую сам себе придумал! Ее даже и не существовало вовсе. А ты… Ну, ты просто внешне была на нее похожа, по крайней мере мне так показалось тогда! Вот я и решил, что влюбился в тебя! А на самом деле…, - он на мгновение замолчал, как бы задумавшись, — Честно говоря, — тихо произнес он спустя несколько секунд, — я вообще думаю, что никакой любви нет.
— То есть как это нет? — растеряно переспросила Анжела. Она вовсе не ожидала услышать от Нила такую отповедь и теперь совершенно не представляла, что же ей делать.
— Да, вот так, — пожал Нил плечами, — нет и все. Под любовью чаше всего подразумевают либо сильное влечение, либо элементарную привычку. Или и то и другое сразу.
На это она просто не нашла, что сказать, абсолютно выбитая из колеи его рассуждениями и тем, что он не поверил в ее чувства.
— Ну, что ж, — произнес Нил, подымаясь с кресла, — думаю мы обсудили все. И на этом позволь откланяться. Он взял форменную фуражку, которая до этого лежала на подлокотнике его кресла и направился к выходу. Дверь тут же плавно поползла вверх, и, уже переступив порог, он внезапно остановился и, обернувшись, взглянул на Анжелу.
Раздавленная и уничтоженная она сжалась в кресле напротив, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Когда-то ему казалось, что он ее любит… А потом он думал, что ненавидит ее… Ну, а теперь… Теперь ему было абсолютно все равно… В его глазах она не чем не отличалась от тысяч таких же девушек, которые толпами бродили за ним в каждой из забегаловок Солнечной Системы, на перебой признаваясь ему в вечной преданности и любви. Пожалуй единственное, что отличало Анжелу от них всех, это то, что она была его ошибкой, глупой юношеской ошибкой. Одной из тех ошибок, которые так легко совершить и так трудно исправить, и о которых так долго приходится потом жалеть.
— Всего хорошего, Анжела, — мягко, даже с какой-то грустью попрощался он, — Надеюсь, что все у тебя когда-нибудь сложиться. Прощай, — он резко повернулся и ушел, оставив ее одну.
Глава ХVII
Кое-что о Габи
Выйдя из здания, в котором располагалась редакция канала, Нил тут же словно окунулся в знойную жару окружающего мегаполиса. И хотя было еще утро, но воздух уже раскалился до такой степени, что даже дрожал над мостовой от исходящего от нее жара.
Абсолютно не обращая внимания на палящие солнечные лучи, Нил задумчиво направился к стоянке такси. Из всего, что он узнал от Анжелы особенно сильно его поразила связь с этой историей Габи. Уж она-то каким боком здесь замешана? Не понятно. Вот Нил и думал о том куда ему теперь ехать: то ли домой, то ли все же сначала навестить фон Валленштейнов.
В конце концов, он решил, что и так непозволительно много потратил времени, заезжая к Анжеле, бабушка с Марго могут обидится. Ведь они наверняка ожидают, что он сразу же поедет к ним. Так что лучше все же ехать домой. А Габи, ну, про Габи наверняка все давным-давно известно Марго. Так что если порасспросить сестрицу, он и так узнает все из первых, ну, или почти из первых рук.
Он едва успел подойти к парадному крыльцу дома, как прямо перед его носом распахнулась дверь и ему на шею кинулась Марго.
— Нил! — смеясь закричала она, обнимая его, — А мы все ждем и ждем! А ты все никак не едешь! Ба! — позвала она, чуть обернувшись, но по-прежнему не выпуская брата из объятий, — Ба! Он приехал!
В этот момент раздался какой-то шум и Нил моментально был ослеплен осветительными вспышками голокамер. Оказывается, ждали его не только бабушка с сестрой, но и целый рой журналистов, которые обустроились неподалеку от дома и едва завидев Нила, тут же ринулись к нему в надежде сделать 'классный' кадр, или взять интервью. К счастью, Марго, быстро сориентировалась и утащила его в дом, куда журналистам вход был заказан.
— Стервятники! — пробурчала Марго, с силой захлопнув ногой тяжелую дверь.
Но ее возмущение тут же было заглушено радостным возгласом бабушки Анны, спустившейся в холл и увидевшей на пороге Нила. Со счастливым криком — 'Мальчик мой!', - она кинулась к нему, едва не споткнувшись о свою маленькую собачку, Тасика.
Тасик обиженно взвизгнул, но все же попытался выжать из своих коротких лапок все возможное, для того чтобы опередить хозяйку и первым попасть в объятья Нила. Однако, это ему не удалось, несмотря на то что его кривые лапки заработали из всех своих сил. Бабушка все же опередила его и обняла Нила за шею.
— О, Нил, — сквозь слезы улыбнулась она.
— Ну, вот, — пробормотал он, — вы тут с Марго, еще потоп чего доброго сейчас устроите! Я же вернулся! И все со мной в порядке! А вы плачете! — строгим голосом добавил он, кинув взгляд на сестру и заметив, что у той тоже мокрые глаза.
— Тяф-тяф! — вмешался в разговор Тасик, прыгая вокруг Нила и бабушки.
Но на него решительно не обращали внимания. И тогда песик подпрыгнул вверх, причем на высоту почти в два раза большую своего роста, то есть сантиметров на тридцать, и, ухватившись зубами за штанину Нила, изо всех своих скромных сил потянул его к себе. Оставить без внимания такой маневр было просто невозможно:
— Тасик! — по-прежнему улыбаясь, возмутилась бабушка.
— Вот хитрюга! — восхитилась, фыркнув, Марго.
Нил же, рассмеявшись, сделал то, что Тасик так самозабвенно от него добивался: наклонился и подхватил песика на руки.
— Ну, что безобразник! — усмехнулся он.
И тут же стремительно отодвинул собачку от себя на вытянутых руках, но все же опоздал. Тасик, переполненный счастьем, все же умудрился облизать ему лицо, особенно норовя достать уши.
— Ой, все! Все! Перестань! — со смехом увернулся от его шершавого языка Нил.
И почему-то именно в этот момент он по-настоящему понял, что все наконец закончилось. Что ему больше не придется завтра, или послезавтра нестись в казарму для получения очередного задания. И можно не опасаться 'повышенной чувствительности' своего поводка: он уже никогда не будет болью напоминать Нилу о приказах начальства. И больше никаких рейдов и опасных операций! Никаких рискованных заданий! Теперь самым опасным в его жизни будет спуск на лыжах в Альпах, или вождение пилотскара.
Нил опустил неугомонного Тасика на пол и, подняв глаза увидел, что в холл входит еще кое-кто. Их было не много, всего человек десять, но их преданность никогда не ставилась под сомнение.
