изображая архангела с пылающим мечом. Вот и наказал Господь за богохульство.
- Так чего грустишь-то? - Переспросил архиерей, переводя дыхание.
- Посольство еще неделю назад должно было вернуться, - пояснил князь. - Из Татинца, черти бы его побрали.
- А зачем?
- Зачем вернуться, или зачем побрали?
- Не о том спрашиваю. На кой ляд Николаю Васильевичу с нами связываться? Ему вроде и своих забот хватает.
- Уже и по имени отчеству величаешь? Недавно лишь самозванцем называл.
- Ну и что? - Савва поставил на стол пустой ковш и вытер губы рукавом. - В сем грехе перед Господом я покаялся. Власть, она от Бога, а князь татинский это силой подтвердил. Сам же небось не квасу испить его зовешь.
- У меня политика.
- Мне-то уж не ври, - укорил архиерей. - Знаю твою политику.
- Знаешь, - согласился Юрий Всеволодович. - И чего тогда перечишь?
Савва только руками развел. Всем хорош славельский князь, да вот есть у него мечта многолетняя - досадить родичам нелюбимым, из-за которых и покинул стольный Владиславль, забравшись в здешнюю глухомань. Это сейчас в Славеле хорошо, и как говорят проклятые латынцы, цивильно, а во времена былые медведи не только по улицам ходили, но и горшки с кашей из печей воровали.
Но за многие годы княжество окрепло, прибавило земель, и разбогатело до такой степени, что родственники перестали досаждать грабежами приграничных деревушек. Но не оттого что опасались, а просто не хотели разорять то, чего считали почти уже своим по лествичному праву. Юрий Всеволодович, по обыкновению своему, и послал бы племянников в кощееву задницу, только это ничего не меняло. Сыновей ему Господь не дал, а единственная дочь, отданная в Гледен за тамошнего князя, погибла вместе с мужем при нападении на город булгар.
- Не хочешь отдавать?
- Не хочу. Вот им, бляжьим детям! - князь Юрий повернулся и ткнул кукишем точно на закат. - Их там осьмнадцать рыл, и все с большими ложками к моему столу. Для того ли все собирал, чтобы потом эти земли по кусочкам растащили? Уж лучше черту лысому отдам.
- Не поминай черта! - повысил голос архиерей и грохнул кулаком, случайно расплющив серебряный ковшик. - Хотя бы при мне не поминай. Тьфу, ввел во искушение.
- Да я…
- Ладно, -отмахнулся Савва. - То для порядку сказано. Грех это малый, а если к пользе Земли Русской, то вроде как и не грех вовсе.
- А покойный отец Павлин говорил…, - попробовал усомниться князь.
- Да чего он знал, окромя содомии, тот грек немытый? Настоящий черт, если честно сказать, нечистым не является, и направленный умелой рукой, естественно с молитвой, пользу может принести немалую. От пьянства кого отвадить, или с колокольни сбросить… Э-э-э… В смысле, если звонарь приболел, то и к обедне прозвонят.
- И не помрут тут же в корчах?
- С чего бы это? Чай не бесы какие, и к диаволову семени отношения не имеют. Ты же домовых демонами не зовешь? А что с хвостом, так и не с такими изъянами живут. У боярина Вечкана жену видел?
- Что, и у нее хвост? - поразился Юрий Всеволодович.
- Ну, так далеко я не заглядывал, - улыбнулся Савва. - К тому веду, что у чертей нрав помягче будет.
Князь усмехнулся в ответ:
- Так вот почему он так в Татинец с посольством рвался.
- И ты его отпустил?
- Да уже и вернуться должен. А что не так?
Архиерей долго молчал, пытаясь расправить злополучную посудину, а потом задумчиво произнес:
- Не нравится он мне.
- И правильно, не баба же…
- Не о том говорю. Мутный какой-то твой боярин.
- Может пьет тайком? - предположил князь. И тут же себе возразил: - Это вряд ли, уж больно бережлив и за лишнюю куну удавится.
- Вот, - Савва качнул головой, - скупердяй известный, а двоих франконских рыцарей с оруженосцами с самой зимы кормит-поит, да привечает.
- Это от Папы Римского которые приехали? А вроде трое было…
- Угу, было. Ты почто их в Татинец послал?
- Я? - искренне удивился Юрий Всеволодович. - И не думал, я их в другое место посылал. Может перепутали второпях?
Архиерей хорошо помнил, как долго и безуспешно франконы пытались добиться приема. Но князь все отказывал, ссылаясь на то, что гордый, но слишком уж смрадный рыцарский дух вызывает у него воспаление в железах и разлитие черной желчи. Рыцари продолжали настаивать на личной встрече, но мыться перед тем отказывались, им де в доспехах в бане слишком жарко будет. И в один прекрасный момент своего добились - князь Юрий вышел на крыльцо самолично, и пояснил причины своего отказа громко и подробно. Неизвестно, поняли ли посланцы Григория Пятого правильно, но только в тот же день уехали все шестеро, считая оруженосцев. А вернулись вчетвером, имея в поводу лишнего коня, груженного помятыми латами.
- В том и дело, что было, - повторил Савва. - Повесили франконов татинские лешаки.
- За что?
- За шею, знамо дело.
- Нет, причина в чем?
- Да вроде убили кого-то…
Юрий Всеволодович нахмурился и забарабанил пальцами по столу.
- Не по Правде князь Николай сделал. Нехорошо.
- А мне нравится, - неожиданно заступился архиерей. - Око за око, зуб за зуб. По Божьим законам живут, святые писания чтят. Да и чего Николаю Ярославова Правда, коли он не из Рюриковичей?
- Да оно и хорошо, что не Рюрикович.
Савва вопросительно поднял бровь:
- И чем же?
- Греха Каинова на нем не будет.
- Так ты…
- Догадался? Вот и ладушки. Пока живой, я это сделаю.
Из записок Николая Шмелева.
