- Извините, случайно получилось. Дело в том, что меня только что зарезали.
- Это ваши проблемы, и знать про них ничего не хочу, - упорствовал дядька. - Будьте добры умереть, как полагается приличному человеку. Возвращайтесь обратно и не смейте морочить мне голову. Вы весь баланс за второе тысячелетие испоганите. А как душу на довольствие ставить? Где фонды? Об этом хоть подумали, прежде чем под нож соваться?
- И что теперь делать?
- Ну, я же сказал - отправляйтесь домой и ждите. Не беспокойтесь, в назначенный срок вызовут, - чиновник сбавил обороты и объяснял более терпеливо. - А еще лучше, подождите немного - свяжусь со специалистами из технического отдела. Пусть поставят блокировку. Ваше дело молодое, воюете постоянно, еще не хватало каждый раз туда-сюда мотаться. А так полежите чуток, и опять как огурчик. Устраивает?
- Как Дункан Маклауд?
Дядька помрачнел:
- Только спецам про него не ляпните. Опытный образец, сбежал несколько веков назад, до сих пор поймать не могут. Обидятся, ей-богу. А оно вам надо?
- Понял, буду молчать.
Тут же, буквально часа через два, действительно подошли два парня в белых халатах и увели за собой. От обоих явственно попахивало спиртом. Тот, что постарше, с лихо закрученными рыжими усами, заметил принюхивание и спросил напрямую:
- Ты как насчет…
- Всегда! - честно ответил я.
Разговор продолжился прямо в лаборатории, причем, насколько помню, чуточку затянулся. Ненадолго - на день или два. Все же кусок канифоли не самая лучшая закуска. Наконец собравшиеся с силами специалисты усадили меня в кресло и с ног до головы опутали проводами. Один из спецов, кажется, Израил, если не путаю, сел перед огромным пультом со множеством кнопок и клавиш, став похожим на пианиста в филармонии.
- Коля, тебе кости укрепить?
- Не знаю.
- Ладно, пусть будет. Сейчас мы из тебя настоящую Мэри Сью сделаем!
- Эй, - забеспокоился я и принялся срывать с себя присоски. - Бабой быть не хочу.
- Это так образно говорится. Сядь на место!
- И все же…
- Да ладно, не бойся, все хорошо будет. Мы же из хранителей сюда разжалованы, плохого не посоветуем.
Действительно, процедуры прошли гладко, не отразившись на внешнем и, по некоторому размышлению, внутреннем облике. Успех закрепили легким обмытием. И еще раз. И еще. Неизвестно, сколько бы продолжались наши посиделки, если бы Израил случайно не взглянул на монитор стоящего на столе компа.
- Коля, а как у вас там хоронят, закапывают или кремируют?
- Кого как, а тебе зачем?
- Мне ни к чему, а вот тебя уже отпевать заканчивают. И певчие, кстати, фальшивят на верхних нотах.
- Вах, Изя, да? Не отвлекай человека, ему пора.
Мы крепко пожали друг другу руки, и я очутился в тесном гробу. Подушка какая-то колючая… А певчие да, и правда фальшивят.'
Над городом плыл колокольный звон, торжественный и грустный одновременно. У церкви Перуна- пророка собрался народ, но внутрь почти никто не попал - не хватило места. Стоявшие в оцеплении воины сдерживали толпу, пытающуюся пробиться для прощания с князем, и сдержанно, подобающе моменту, переругивались с самыми настырными.
- Куды прешь, идолище толстомясое, мать твоя кобыла! - суровый, со шрамами на лице, десятник ткнул тупым концом копья в выпирающее брюхо славельского купца, приехавшего в составе посольства, но, по случаю малого чина, на отпевание не допущенного. - Сейчас закончится, и всех допустят.
- А можа пройду, а? - не отставал гость. - А я отблагодарю.
- Чем?
- Вот, - в руке просителя блеснула монета.
- Другое дело! - десятник посторонился, и купчина протиснулся между воинами. Серебряный крестовик незаметно поменял хозяина. - Добро пожаловать, ваше степенство!
Вслед за этими словами в купеческое ухо влетел кулак в тяжелой кольчужной рукавице. Гость коротко ойкнул и повалился носом в пыль.
- За что ты его так, дядя Фрол? - удивился кто-то из толпы. - Ить денежку-то взял.
- И чо? Теперь приказ выполнять не надобно, а? Да за такие слова…
Спрашивающий в испуге отшатнулся и спрятался за чужие спины, а десятника потянул за рукав один из подчиненных:
- Брось ты их, Фрол Твердятыч. Чего они в службе понимают?
- Действительно, - старый воин оглянулся и размашисто перекрестился на церковь. - Вот князь понимал, да. Но ничего, Макарушка, он нас милостью своей не оставит.
- Это как?
- Я слышал, будто митрополит его в святые произвести хочет.
- Да ну?
- От те и ну. Савва, ежели чего обещал, сделает.
- А разве можно?
- Чего бы нет-то?
- Ну как… - Макар понизил голос. - У грекосов монахи годами не моются, святости достигая. Постятся, опять же, а уж на баб и взглянуть боятся. А через то некоторые наложением рук людей исцеляют. Чесотку там али чирьи.
- Ну, ты и дурень - баней проще такое лечить.
- То баня, а то святость.
Тяжелый подзатыльник оборвал рассуждения, а перед носом нарисовался кулак.
- За что?
- Сейчас еще добавлю, тогда узнаешь. Неча совать свой нос туда, куда кобель хвост не совал. Твое ли дело?
- Да я же в хорошем смысле слова.
- А в любом. И не гневи Господа, Макар, а не то женишься на рябой и кривой. Ага, на обеих. И сопливые будут обе.
- Так ведь… Наш князь и выпить любил, и покушать. И прочее тоже.
- Вот! - десятник в подтверждение своих слов выставил указательный палец. - Не липнет к нему грех, понял? Князю, в отличие от твоих грекосов, некогда на всякую хрень отвлекаться.
