государства. Ну, или будет лежать… когда-нибудь. Ачоа? Да и науку нужно финансировать.
- Науку, говоришь? - Шмелев нахмурился и глубоко задумался.
Да, вот с этим в княжестве было туго. Точнее - вообще никак. Когда-то, в далеком будущем, в умных книжках рекомендовалось каждому попаданцу, ставшему императором, королем, великим или просто князем, обязательно позаботиться об образовании собственного народа. Разумеется - русского народа. В случае отсутствия такового допускалась полная неграмотность. Герои романов основывали университеты и академии, выписывали из-за границы за миллионы золотых рублей Невтонов, Лейбницев и Бэконов, создавали райские условия иным проходимцам. И прочая, и прочая, и прочая…
И Коле вдруг стало невообразимо стыдно за бесцельно прожитые годы. Нет, конечно, кое-что было сделано, но так, по мелочи… Разве могут сравниться с великими деяниями героев будущего какие-то там стекольные и бумагоделательные мастерские, или стоящие в лесах по левому берегу Лады малые домницы? Даже смешно сравнивать. Нет того шарма, размаха, обаяния больших капиталов и этого… как его там… научного подхода. Все на авось, на творчестве, на полете души. Так жить нельзя!
- Оба за мной! - скомандовал князь соратникам и, не оглядываясь, пошел в сторону терема.
Волхв со Змеем понимающе переглянулись. Опять мозговой штурм, как на прошлой неделе, когда планировали заработать несметные богатства с помощью мировой монополии на самогоноварение. Ладно, еще удалось убедить Шмелева в полной бесперспективности идеи и неизбежных финансовых потерях. Собственно, в последнем убедили хозяйственного домового, а уж он грудью встал на защиту княжеской казны. И от княжьих прожектов в том числе. Договорились оставить небольшое производство для медицинских нужд и поддержания годзилкиного огненного дыхания.
В горнице, которая отчего-то носила гордое звание кабинета, Николай плюхнулся в глубокое кресло и обвел всех победным взглядом:
- А я был прав!
- Конечно, - подтвердил Годзилка, который как всегда не прошел в дверь и сидел на улице. Просунув голову в окошко второго этажа. - А в чем прав?
- В том, что не допустил разбазаривания ценного стратегического продукта.
Кот Базека, до того мирно сидевший в кресле-качалке у разожженного несмотря на летнее время камина, оторвался от чтения книги и прокомментировал:
- Расточительство - грех.
- А дрова в такую жару?
- Это другое, - охотно пояснил кот и захлопнул толстый фолиант. - Мне у огня думается лучше.
- Философ.
- Есть немного. Но экономика больше нравится.
- Ерунда все это, - Годзилка в окне протяжно зевнул, щелкнув зубами. - Чтобы деньги были, их не экономить надо, а зарабатывать. Или отнимать. Ты, кошак, чего умеешь?
- Думать!
- Фигня, это и я могу. Лучше скажи - как сделать огнестрельное оружие, если ни хера не разбираешься, ни в химии, ни в механике? Да и в физике, заодно.
Базека почесал за ухом задней лапой и надолго замолчал, глядя на пляшущие в камине языки огня. Потом встрепенулся, погладил усы, и медленно, по слогам, произнес:
- Са-ла-ман-дра!
- Вздор! - тут же откликнулся многомудрый волхв, которого аж перекосило от подобного шарлатанства. - В нашей местности сей зверь не водится. Разве что огневушка-поскакушка, да и та далеко на востоке, на Каменном Поясе. Тем более девка… На фиг надо связываться.
- Чего ты все про девок? - обиделся кот. - Попрошу без грязных намеков. Кстати, княже, а не ввести ли нам виру за утопление котят, а? Как за убийство.
- Надо будет с Саввой посоветоваться, - кивнул Николай. - Да ты не отвлекайся. На чем мы остановились?
- На саламандрах, - проворчал Базека, обеспокоенный судьбой будущих детей. - Так вот… у вас в печках они, может, и не водятся, а у меня в камине есть несколько штук. А если подманить немного…
- Чем?
- Ну не салом же. Горыныч, у тебя горелка еще осталась?
- Горилка, - машинально поправил Змей.
- Учи матчасть, дурень! - рявкнул кот. - Если через букву 'и', то не подманятся. Так есть или нет?
- Самая капелька.
- Тащи.
Годзилка исчез, только оконные рамы хлопнули от поднятого мощными крыльями ветра. Отсутствовал недолго, уже минут через пятнадцать послышались его торопливые шаги. Летать с ценным грузом, видимо, не рискнул. Или успел изрядно отхлебнуть из бочонка, что также исключало полеты. Правила воздушного движения Змей чтил.
- Держи, - дубовая емкость мягко опустилась на пол. - От сердца отрываю.
Кот прикрыл лапой нос и отпрыгнул в сторону. Сам он предпочитал сметану или кумыс, и спиртовые пары были слишком сильным испытанием для чуткого обоняния. Волхв от участия в эксперименте отказался, ссылаясь на полную его бесперспективность, и князю пришлось производить опыты самостоятельно.
- Куда выливать? - стоя с ковшом у камина он рассматривал горящие поленья.
- Без разницы.
Николай плеснул и еле успел отшатнуться от гудящего синего пламени.
- Вот ведь…
- Тройная перегонка, чо! - похвалился Годзилка. - Натурпродукт, градусов восемьдесят будет.
- Давай еще добавим, - попросил Базека. - Вроде появились.
- Не вижу.
- А они есть, - кот пошуровал здоровенной кочергой. - Лей. Ага, вот так хорошо…
- Слушай, - Шмелев погладил слегка пригоревшие усы, - а на кой черт нам сдались эти саламандры? Не, я, конечно, не давлю разумную инициативу… Но все же?
- Надо, - Базека широко улыбнулся. Этому он научился одновременно со способностью говорить и теперь часто пользовался. - Саламандра в нашем деле - наипервейшая штука! Ну ка, плесни еще капельку. Вот, хорошо, сейчас будем пробу снимать.
Он схватил большие каминные щипцы и пошвырялся в огне. Зацепил там что-то, морщась от близкого жара, и вытащил небольшую, в мизинец всего длиной, ярко-красную ящерицу.
- Есть одна! Куда ее?
- Вот, - волхв не стал упорствовать в заблуждениях и подключился к процессу, подставив глубокое серебряное блюдо. - Там еще много?
- Сотни полторы наберем. Очень уж продукт сильнодействующий попался.
- Не разбегутся?
- Не-е-е… Они же пьяные. Две недели так лежать будут - метаболизм другой, понимаешь. Так, держи еще одну.
Через неделю напряженного труда и бессонных ночей удалось сделать первую партию огнестрелов. Название 'револьвер' в силу своей чужеродности не прижилось. Оружие получилось довольно тяжелым и громоздким, но коническая пуля с чугунным сердечником на ста шагах пробивала любой доспех. А барабан на двенадцать патронов обеспечивал очень даже неплохую скорострельность. Во всяком случае, с лучниками, обучающимися с детства, можно было потягаться. На прессованных из бумажной массы гильзах так и не удалось выдержать единый калибр, и потому пришлось остановиться на гладкостволе. Тем более, что нарезку даже теоретически просчитать не смогли, не то что воплотить в металле.
Огнестрел внешне напоминал помесь мясорубки, ракетницы и электрического фена, только грубее и внушительней. Механизм поворачивал барабан при возврате спускового крючка, тут уж пришлось поломать голову над закалкой пружин, а при нажатии острое шило выдвигалось в специальную камеру, где лежала пьяная саламандра, и кололо ее в задницу. С возмущенным воплем из пасти ящерицы вылетал маленький
