заискивали, изгнали их из своего круга и сделали отверженными. Изгнать-то изгнали, а Пламен со своими братьями, наоборот, пригрел. Чепуха? Может быть, и Лысому самому казалось, что ничего из этого не выйдет. Однако, два десятка местных беспризорников во главе с Квирином Иглой и полтора десятка городских бродяжек, вооруженных и обозленных на весь белый свет — это сила.
Следующий шаг был логичен, есть сила — используй, и ничто не мешало дромским мальчишкам вызвать в выделенный для них неподалеку от 'Отличного Улова' просторный дом, всех местных вожаков, и договориться о мирном сосуществовании. Но и тут они поступили по своему, собрали всех своих босяков в отряд, разбили их на десятки, и сами прошлись по всем местам скопления молодых воришек. Три дня Старая Гавань гудела и дошло до того, что взрослые воры пришли жаловаться на беспредел дромов. Лысый, как назначенный Кривым Ругом наставник мальчишек, при этом разговоре присутствовал.
— Кривой, — над новым паханом Старой Гавани и Лысым, сидящими за столом в таверне, возвышалась гора мяса и мускулов, профессиональный выбиватель долгов, Быча. — Ты нас проредил, пусть, то ваши с Папашей Бро дела были, понимаем и зла за это на тебя не держим. Ты стал самым главным в Старой Гавани и держателем общака, пусть. Зачем теперь беспредел творишь?
— Беспредел это не дело, — поддакнул ему старый и авторитетный вор-щипач Серебрянка, ездивший на 'гастроли' по городам герцогства и только недавно вернувшийся в город. Он точно был не в деле и его пригласили только как свидетеля и арбитра.
— Где вы беспредел видели? — в ответ, буром попер Кривой Руг. — Пащенки ваши воровские, первыми одного из моих пырнули. Разговор начал ты, Быча, а потому и спрос с тебя. Признаешь?
— Пырнули, — согласился насупившись Быча. — Так пусть одного накажут или на воровской суд выведут. Это не по понятиям, всю банду под корень вырезать.
— Не всех убили, а трех из десяти, так что не гони понапрасну, — прищурившись, сказал хозяин всего района, и от этого недоброго взгляда, Штенгелю стало не по себе. — Этому идиоту Рыбарю, было доступно объяснено, кто теперь над их вольницей старший, он не внял, а за это и получил болт в голову. Еще вопросы есть?
— Так, как же, — Быча несколько растерялся, поскольку думал, что его слова будут иметь вес, — они же и на взрослых воров кидаются?
— На кого? — чуть приподнялся из-за стола Руг.
— На Каленого, на Свата и Торопыгу.
— Ты хочешь по понятиям, по законам Старой Гавани все решить?
— Да, — подтвердил туповатый Быча и этим подписал смертный приговор трем ворам, которых назвал.
— Где они?
Из-за широкой спины вышибателя долгов, показались трое жестоко избитых воров и Кривой Руг, уставившись на них, спросил:
— Вы напали на моих людей?
— Да какие это люди, сопляки же, — раздухарился один из воров, долговязый Торопыга, ранее, бывший на побегушках при Папаше Бро.
— Спрашиваю в последний раз, вы напали на моих людей? — Руг начинал впадать в бешенство.
— Да, мы чего, видим, что драка идет, вот и присоеденились, — примирительно выставив перед собой пустые ладони рук, сказал Сват.
— Получается, что вы первыми начали?
— Ну, — замялись избитые воры.
— Где парни? — выкрикнул Кривой Руг.
Тут же со двора появился Пламен, остальные двое, от своих занятий на импровизированном тренировочном поле, и отрываться не стали. Мальчишка встал чуть сбоку стола, между сидящими и ворами, которые стояли в середине зала и выглядели бедными родственниками, прибывшими просить о помощи.
— Вызывал? — спросил Пламен Руга.
— Рассказывай, как дело было, — тот кивнул на воров. — С самого начала.
— Нам было поручено приглядывать за местными босяками и заниматься тем же, чем раньше занимался он, — Пламен посмотрел на Торопыгу, — то есть следить, чтоб не было сильных претензий от стражников и собирать долю в общак. Мы прошлись по всем общинам и группам, везде встретили отказ. В результате, были вынуждены применить силу. Дошли до Рыбаря, он отказал и заявил, что не подчиняется Кривому Ругу, а всю долю отдает как и прежде, Торопыге. Одного из наших, на выходе, ударили заточкой в бок, пришлось вернуться и пристрелить троих, включая Рыбаря, еще двоих покалечили, так вышло. Пока с босотой Рыбаря разбирались, вмешались эти трое, — кивок в сторону воров. — Бросились на нас с ножами, мы ответили, но убивать не стали. Закон мы уважаем и, первыми, руку на старших не поднимали.
Пламен закончил, а Кривой Руг, в полной тишине, спросил понявших, что беда уже рядом, воров:
— Получается, что два месяца вы собираете с босяков долю, а я про это незнаю?
— Мы хотели отдать, — поеживаясь, ответил Торопыга, — но как-то все не получалось.
Хозяин Старой Гавани обратился к Серебрянке:
— Ты авторитетный вор, Серебрянка. Рассуди, что за крысятничество бывает?
— Смерть! — только одно слово сказал старик.
— А ты, Быча, не с ними в доле был, что за них вписываешься? — спросил Руг громилу.
— Ничего я не знал, — тут же отнекался от своих друзей Быча. — Они сами по себе, а я сам по себе.
— И что скажешь, что с этими козлами делать, какое наказание им назначить?
Быча бросил на избитую троицу взгляд, со вздохом, отвернулся и пробурчал:
— Смерть!
Воров, попавшихся на столь неблаговидном деле как крысятничество, подхватили под руки люди Кривого Руга и уволокли. Серебрянка и Быча таверну покинули сразу, а Кривой спросил Пламена:
— Ты ведь знал, что так получится?
— Да, знал, — парень все так же, не шевелясь, стоял на одном месте.
— По другому никак нельзя было поступить?
— По другому, это год целый надо народ к себе приучать, а мы по простому, вожаков поломали, кто против был, а все остальные уже и не спорили.
— Ладно, — Кривой Руг разрешающе взмахнул рукой. — Иди, работай, — и вслед, пробормотал еле слышно: — Отморозок, прям как я в юности.
Пламен ушел на двор, а Штенгель направился за ним вслед. Вышел на свежий воздух, вдохнул полной грудью и спросил стоявшего рядом парня:
— Что дальше делать думаете?
— Работать, — ответил Пламен, перебирая ножи, сваленные в кучу на столе, то что было добыто как трофеи на бандитских хавирах. — Твоя помощь нужна будет, Лысый.
— Какая?
— Мы хотим один домишко богатый выставить и нам требуется опытный вор-домушник, который бы все захоронки хозяев дома нашел. Пойдешь с нами?
— Наобум, нет, — сказал капитан. — Надо место самому посмотреть, определиться.
— Хорошо, сегодня в ночь пойдем, посмотрим, — Пламен выбрал себе нож, отличнейший дромский боевой кинжал, непонятно как, оказавшийся у безвременно ушедшего в мир иной, Рыбаря. — Какой хороший и удобный нож, как влитой в руке сидит.
— Дромский боевой клинок, стандартный, использовался среди разведчиков и пограничников, — вставил нужные ему слова Штенгель. — Может быть, отец твой, точно такой же носил.
— Жаль, не знали сразу, а то спросили бы Рыбаря, где он его достал, — заметил Пламен. — Ничего, его выживших босяков спросим, может быть, что и знают что-то.
Штенгель протянул руку и сказал:
— Ладно, давай нож, и Звенислава с Курбатом кликни, повторим основные стойки, а заодно, и про клинок этот расскажу.
Все трое дромов собрались вместе, и Штенгель, повертев в руках дромский нож, начал:
