Глава 17
— Пламен, ну может быть, возьмете меня, — уже третий час кряду, убеждал меня Квирин Игла. — Ребята наши, босяки уличные, жили без опеки всю жизнь и теперь проживут.
— Все, Квирин, — я состроил, как мне показалось, злое лицо. — Тебе задача поставлена, а значит, выполняй. Мы вернемся, и тогда уже решим насчет тебя. Справишься здесь, войдешь в отряд, а нет, так и останешься местным босяком. Понял?
— Понял, — пропыхтел парень и направился к своим мальчишкам, которые с восторгом разглядывали наш отряд.
Действительно, было на что посмотреть, десять молодых крепких парней на полукровных конях- двухлетках гнедой масти из личных табунов герцога Штангордского, на добрую память от полковника Штенгеля, который был просто счастлив, что мы исчезаем с его жизненного горизонта. Коньки наши, все как на подбор, метр шестьдесят пять в хорошо развитой холке, головы маленькие, глаза выразительные. Красавцы, кто больше не ясно, то ли парни, вырядившиеся как на парад и без нужды дергающие повод, когда на них все девки Старой Гавани смотрят, то ли кони. Ничего, пусть покрасуются, ведь на то чтобы снарядить наш десяток, мы потратили всю нашу казну без остатка, так что смотрите, воры и бандиты Старой Гавани, любуйтесь.
Что поделать, не на прогулку собрались, а в степь, врагов наших резать, и потому на снаряжении решили не экономить, вложились всем на зависть, и даже наемники Кривого Руга, по сравнению с нашими парнями, выглядели серенько. Половину расхода мы отводили на хороших лошадей годных для долгого степного изгона, но повезло, Штенгель помог, и за справедливую цену мы их получили, хоть и война, а мы совсем не штангордская армия. Следующей задачей поставили перед собой вооружение, и понеслось: тринадцать отличных арбалетов, по полсотни болтов к каждому, три шашки, пять сабель и пять мечей, все дорого. Дальше пошел доспех, тринадцать мелкого плетения кольчуг с чулками и круглые степняцкие шлемы с тканевой оторочкой. Вроде как и не брали больше ничего, припасы только, одежду, сапоги, войлоки, переметные сумки, мелочь всякую походную, три карты каганата, разной степени достоверности и точности, глядь, а денег уже и нет. Ничего, все наживное, пришло золото, да и ушло.
— Руг, — выкрикнул я в открытые двери таверны. — Пора уже выдвигаться.
— Иду, — Кривой Руг явно был не в своей тарелке, смутило его то обстоятельство, что провожать нас в поход вывалила почти вся Старая Гавань.
Местный пахан отдал последние наставления Дори Крабу, который с десятком наемников оставался на хозяйстве, вышел на улицу, мы все попрыгали в седла, и наш сборный отряд, во главе с Кривым Ругом, покинул бандитский район. Эх, фанфар и труб не было, конечно, но провожали нас искренне. Впервые отряд из Старой Гавани отправлялся воевать за герцога, и местный народ проявил удивительный патриотизм, ну не будем их разочаровывать, и знать о том, что цель нашего похода не граница, а степь, им совсем не обязательно.
Неспешно и с достоинством отряд прогарцевал по улицам и наш путь начался. На воротах предъявили стражникам свои документы, смотрите, не голодранцы какие едут, а сам Кривой Руг, со вчерашнего дня действительный член Гильдии Купцов Штангорда, на войну едет. Конечно, Кривой Руг человек опытный и мог скрывать свои мысли, но только не в этот момент. Лицо его выдавало полностью, и на нем выступало такое самодовольство и умиление, что становилось понятно, именно к этому моменту всю свою жизнь шел Кривой. Как мало ему надо, всего-то, проехаться с достоинством по родному городу и поприветствовать самых богатых купцов Штангорда как равных. Сбылась его мечта, и это счастье.
Ну, с нами боги, тронулись. За воротами города отряд уже ожидали. К нам пристроились Лука, Джоко и проводник Бойко Путимир, а к Кривому Ругу еще два десятка бойцов, по виду, настоящие разбойники, только полчаса как выползшие из своего лесного схрона. Отряд разномастный у нас собрался, но люди, в большинстве своем, все опытные, и я верю, что наши восемь десятков покажут себя в бою достойно. Сколько там той охраны в караване будет? Полсотни, ну сотня, и даже пусть две сотни, а все одно, мы их сделаем.
Путь, которым мы проникнем в степь, разметили заранее, рахдоны уже подступают к границе и, совсем скоро, там закипят кровавые и жестокие бои, но нам туда не нужно. Мы двинемся к Эльмайнору, еще не вступившему в войну, и тихой сапой, на мягких лапах, перейдем границу на стыке трех государств. Эти места издавна контрабандистами использовались, пограничная стража там вроде как и есть, а если знать как правильно идти, то и нет. С самых древних времен так повелось, что кочует там одно не очень большое кочевое племя сагареков, получая небольшую мзду от рахдонов, Штангорда и Эльмайнора, тем и живут, так как места там бедные и взять с них нечего. Какая-то странная ситуация сложилась, но видимо она всех устраивала.
Степь это что, огромные пространства, и кажется, что там негде спрятаться и укрыться, но это не так, и тот же Джоко, несколько раз уже бывавший в каганате по своим шпионским делам, нам кое-что рассказал. Да и сами мы не дураки, а ко всему этому память предков наших, через кровь, все сильней пробуждается в нас. Бывает, что закроешь глаза, и видишь то, что когда-то видел твой дед, прадед, или вообще настолько далекий предок, что и степень родства с ним определить сложно. Так что даже если основываться на наших видениях, можно сказать, что наша тройка в степи себя почувствует как дома, хотя почему как, мы будем дома, так правильней звучит.
На ночь остановились еще засветло, съехали с дорожного тракта в сторону и расположились на поляне с хорошим родником. Разбились на три группы, наемники Кривого Руга себе, разбойники бандитского вожака Бергуса рядышком, а мы чуть в стороне и от тех, и от других. У каждого свой порядок, свой караульный на ночь, свои кашевары и продукты, и вместе мы, а в тоже самое время, врозь, но это пока, и дорога все расставит на свои места. Правда, с разбойниками проблемы будут, вон, как на винишко дрянное припали, песни горланят, так что может быть и сегодня, но это все не так важно и, при нужде, мы их придавим.
На свой десяток развели два костра, кашеваром у нас был Триша, парень готовил просто отлично и на ужин была каша заправленная салом. Курбат, Звенислав и я, сидели рядышком, спокойно рубали кашку и, вдруг, что-то толкнуло Курбата в бок, и он, этого не ожидавший, чуть откатился в сторону, а глубокая тарелка с едой покатилась в траву.
— С дороги, уродец, — раздался громкий сиплый голос.
'Ну, вот, накаркал', — мелькнула у меня мысль. Над нами возвышался Боба, правая рука разбойного атамана Бергуса, говорят, что профессиональный головорез и убийца. Посмотрим, кто таков. Я огляделся, так и есть. Все с любопытством уставились на нас, интересно им, как же мы поведем себя. Ну, смотрите, нам не жалко, и не говорите потом, что не видели, наш горбун парень быстрый и жесткий.
Курбат встал на ноги, стряхнул с себя остатки каши и, чуть приподняв подбородок, кивнул в сторону Бобы:
— Пламен, мне его убить можно?
— Почему бы и нет? — я пожал плечами. — Препятствий к этому не вижу никаких.
— Тогда я его убью, — спокойно сказал горбун.
— Вы чего? Вы мне все по жизни должны, — взревел разбойник. — Да я вас…
Договорить он не успел, так как Курбат метнулся к нему одним прыжком, и что было силы, а она в нем есть, и не малая, ударил кулаком чуть сбоку в шею. Никогда на тренировках не понимал, как горбун это делает с болванами деревянными, у нас со Звениславом так не получалось, но головы манекенов слетали с плеч с одного удара. Впрочем, здоровяк Боба не деревянный манекен и, потому, голова у него не слетела, а только отломилась от туловища. Все кто был на поляне услышали только четкий хруст перебитых шейных позвонков, и разбойник рухнул на траву. Дело сделано, Курбат есть Курбат, не шутил, сказал, убью, значит так и сделает.
Лесные братья покойного Бобы, с криками выхватывая свое оружие, подскочили со своих мест, и наши парни тоже к бою изготовились. Только учителя Лука и Джоко сидели спокойненько, как если бы их
