— Понятно, — на вчерашнем военном совете я присутствовал, так что знал, как Янгер бой распланировал. — Что насчет нас, изменений нет, все так же правый фланг?
— Угу, — пробурчал брат. — Если бы что-то переиначили, тебя, наверняка, к полковнику уже вызвали, а раз этого нет, значит, все делаем согласно плана.
— Ду-у-у, ду-ду-уу-у! — от расположения эльмайнорских арбалетчиков звучит полковой горн, его глухой и тоскливый зов разносится над степью.
Скидываю с Кызыл-Куша повод, коновод его немедленно подбирает, и я запрыгиваю в седло. Мой жеребец чувствует нарастающее напряжение среди людей, и сам начинает яриться, поворачивается вокруг своей оси, и в рассеивающемся тумане я могу видеть сотни глаз, которые устремлены на меня.
— Воины! — выкрикиваю я. — Пришел наш час! Отомстим за своих близких! Покараем демонопоклонников и спасем людей нашего племени от злой участи!
Воинственный рев воинов, готовых идти за мной, вот мне ответ и я отдаю команду:
— Вперед!
Десятками наш отряд разворачивается по правому флангу всего наступающего войска, слева пристраиваются балтские мечники, справа аппенские наемники, грунт еще сырой, большой конной массой не пройти, хоть и предпочтительней было бы налететь на противника всей мощью. Ничего, перед основным ударом в лаву сойдемся.
Аллюром, неспешно, экономя силы своих лошадей, двигаемся в сторону невысоких гор, виднеющихся вдали. Еще не просохшая степная земля, глухо гудела под коваными копытами, развевались на свежем ветру значки и знамена, а лица наших воинов напряжены и, в то же самое время, я могу сказать, что они жаждут этого смертельного боя. Даже бывшие беспризорники штангордские и те, прониклись жаждой мести к рахдонам настолько, что от них, вражьи холуи и сами жрецы пощады сегодня не получат. Про дромов, и говорить нечего, эти натерпелись всякого под властью мелеха Хаима, а мы трое, с нами и так все ясно. Мы идем мстить!
Десять километров до вражеских дозорных сотен прошли ходко, полчаса хорошей равномерной рысью и вот они, разлетающиеся в разные стороны всадники, бросающие свои утренние костерки. По виду их можно сказать, что это борасы и, скорее всего, в охране Врат и жрецов задействован личный тумен этельбера Яныю. Это не плохо и не хорошо, средние воины, племенное ополчение, хорошие лучники, но нестойкие в ближнем бою бойцы. Они расслабились, не ожидали нас, даже дальнего охранения и разведки не выставляли, за что и поплатились, так как не все смогли уйти от накатывающихся на них бронированных конных волн. Вот один отставший и припозднившийся десяток подпадает под идущих в центре эльмайнорских воинов, второй, а за ними еще несколько, они первые вражеские потери. Да и те, которые уходят в стороны от нашего прямого пути, скорее всего, участия в бою не примут, а будут выжидать в стороне, так что можно сказать, что три-четыре сотни вражеских воинов мы из предстоящего сражения уже вывели.
Двигаемся дальше, ход не сбавляем, нельзя дать бойцам Яныю приготовиться к обороне. Проходит еще какое-то время, ровная степь начинает сужаться и ряды наши перестраиваются, становятся плотней и мы выходим на мощеную дорогу идущую вдоль гор, именно по ней доставляют во вражеский лагерь продовольствие и новых жертв. Конечно же, пространства дорожного всем не хватает. По ней двигается только основная ударная сила, эльмайнорцы, ведомые Гойной и ее гвардейцами, а мы с легкой кавалерией Штангорда, на крыльях. Голова нашей небольшой армии старается не вырываться вперед, но все же мы несколько отстаем, и вступаем в битву, которая началась без нас, совершенно неожиданно.
Наш отряд влетает в ряды серых степных шатров. Лошади сшибают все вокруг и мы понимаем, что все же не успели борасы к бою приготовиться, по крайней мере, с нашего фланга точно. Из одного шатра вылетает ошалевший и еще толком не проснувшийся лысый воин, приподнимаюсь на стременах и с потягом рублю его череп. Что с ним, я не смотрю, в любом случае, под копытами наших коней сгинет. Вот еще один, плотный и крепко сбитый боец, который успел выхватить свою кривую саблю и подставить ее под мой удар. Шашка моя легка, в ней всего-то полтора килограмма веса, она отскакивает от вражеского клинка, более тяжелого и массивного, но степняка это не спасает, ведь справа идет Звенислав, который перегибается через седло и просекает противнику хребет.
— Быстрей! — разносится над полем боя мой крик и, уже не обращая внимания на борасов, начинающих оказывать сопротивление, отряд подстегивает своих коней и мы проносимся через скопища шатров.
Теми врагами, кто остался позади, займутся аппенцы и балты, сомкнувшиеся за нашей спиной в один строй, а наше дело, достать жрецов. Кажется, что всего одно мгновение прошло, а мы уже пролетели стоянку борасов насквозь, и вышли к окруженному высокими повозками лагерю рахдонов. Сквозь просветы между повозками, я уже вижу их, они выскакивают из своих домиков на колесах и куда-то бегут, а оборону поверх передвижных стен занимают горские наемники. Горцев немного, может быть сотни три, но они задерживают нас, времени на осаду этого импровизированного укрепления нет и, вогнав шашку в ножны, бью Кызыл-Куша в бока, что-то кричу и пускаю жеребца вдоль деревянных бортов. Вот, одна из повозок стоит неплотно, наверняка это вход в лагерь, все правильно, откатили ее в сторону, впустили гостей, вошли, а за ними проход закрылся.
Резко натянув поводья, останавливаю своего гнедого, тот замирает, а я прыгаю вперед, на самый верх повозки. Здесь я не один, трое горцев против меня. Воины, судя по их виду, неплохие, вооружены хорошо, у каждого доспех, да и меня, чуть было сходу на пики не одели. Благо, что я не один и идущие следом за мной воины, бьют в них из арбалетов. Не меньше десятка болтов проносится рядом со мной, и только один из них попадает в цель. Передний вражеский воин падает на своих товарищей, тем самым выигрывает для меня время, потребное, дабы шашку из ножен вытянуть.
Некоторые опытные воины, с которыми довелось пообщаться, говорили мне, что шашка только для конного боя хороша, а против пехотинца не годится. Враки это все, опыт и умения нужны, а более ничего. Резко подавшись вперед, не давая противнику опомниться, секу стоящего напротив меня воина в шею, изгибаю кисть и тяну клинок на себя. Швирх! Голова наемника, не отрубленная, а скорее отпиленная, летит наземь. Другой воин, молодой и еще безусый парень немногим старше меня, несколько растерявшийся оттого, что увидел, хлопает глазами и замирает на месте, а я перехватываю свой клинок лезвием вперед и, с полуоборота, наношу ему сильный удар в лицо. Переносица его глубоко разрублена, видна белая кость, пока еще не закрытая кровью, все, и этот не жилец.
Рядом со мной появляются братья, которые не задерживаются на месте и сразу же спрыгивают внутрь вражеского лагеря, перепрыгиваю деревянный борт вслед за ними и на полусогнутых ногах приземляюсь на землю. Курбат и Звенислав уже бьются с пятеркой врагов, их клинки мелькают быстро и смертельно опасно. Здесь моя помощь не требуется, братья справятся и без меня. Я хватаю две длинные оглобли повернутые в сторону лагеря и тяну их на себя, напрягаюсь насколько могу, мышцы трещат, кажется, что вот-вот лопнут, но проход открыть надо в любом случае. Колеса повозки начинают медленно двигаться, и тут, мне на помощь приходит Длинный Лога, последовавший за нами вслед и решивший мне помочь. Дело пошло веселей и, в несколько секунд, тремя хорошими рывками, мы оттаскиваем клятую телегу в сторону.
Проход внутрь вражьего лагеря открыт и появляются воины, не нашего отряда, как я ожидаю, а матерые волки ведуньи Гойны, которая на белоснежной кобылице, без всякого оружия в руках, мчится впереди строя своих гвардейцев. Ай, хороша тетушка, волосы развеваются, лицо одухотворенное, как в трансе каком боевом находится, хоть сейчас с нее картину пиши. Ведунья и тридцать ее воинов несутся в центр лагеря, туда, куда убежали рахдоны, а вслед за ней, под охраной бойцов из штангордской спецгруппы «Молния» и эльмайнорских егерей, мчатся и жрецы Белгора, а только потом уже идут уже наши воители. Вместе с ними появляются и наши жеребчики.
— Круши гадов! Режь! Убивай! — вскочив на Кызыл-Куша и поднимая над головой шашку, кричу я. Чуть ослабляю повод и мой конек мчится вслед за ушедшими вперед жрецами и Гойной.
Как всесокрушающий ураган мы проносимся по узким проходам меж домиков на колесах, в которых жили жрецы Ягве. Слева и справа нам наперерез разрозненными группами бросаются горцы, свистят стрелы, кто-то хрипит, падает, и кровавая муть накрывает меня с головой. Действую я только согласно родовых инстинктов, определяя врага по угрозе, удар шашкой вправо, мечник упал, с перевязи чересседельной метательный нож летит влево и стрелок, засевший на крыше, роняя свой лук с уже
