никогда не задумывался, что она может боготворить такую женщину. Все мы совершаем ошибки и эта моя. Вовремя не объяснил девчонке всего и избаловал ее, позволяя жить в своих фантазиях, а она чуть было не наделала глупостей.
— Отставим лирику и душевные терзания на потом, мэтр, — Курбат был настроен по деловому и более прагматично, чем мы со Звениславом. — Что вы хотели нам предложить?
Самбини улыбнулся и ответил:
— Вот, хоть у кого-то из вас деловая хватка присутствует, и это есть хорошо, значит, не пропадете. Итак, — он по очереди всмотрелся в каждого из нас и остановил взгляд на мне, — когда вы идете в степь?
— Через три недели, — ответил я.
— Хорошо, мой отряд пойдет с вами и окажет помощь.
— Не думаю, что это хорошая идея, мэтр, в этом походе добычи не предвидится, а потери будут большие. Да и велик ли ваш отряд?
— У меня под рукой три сотни самых отъявленных наемных головорезов из Аппена, а насчет добычи не переживайте, такой человек как я, никогда пустым домой не вернется.
Мы переглянулись, Звенислав пожал плечами, а Курбат только зубом цыкнул, понятно, решение снова скинули на меня.
— Когда ваш отряд будет готов выступить? — спросил я его.
— Мои воины уже возле города, на сборы мне потребуется трое суток, — он поднялся. — Понимаю, вам необходимо все обсудить, а потому, позвольте покинуть вас, молодые люди. Завтра я снова навещу вас и вы дадите свой ответ.
Проводив легендарного махинатора до двери, вернулся к братьям. Каждый думал о чем-то своем, и мысли мои перескочили на предстоящий рейд. Что нас ждет в этом походе? Снова грязь, дорога, кровь и родная степь, которая нам милее и дороже всего, что мы имели здесь. Да, можно было остаться в Норгенгорде, в относительной безопасности, тепле, сытости, при деньгах. Однако кем бы мы тогда были для самих себя? Обычными мигрантами, променявшими свою жизнь, на ее подобие. Только там, на бескрайних ковыльных просторах, мы дома.
Прервав мои размышления, Звенислав толкнул меня в бок, и задал вопрос:
— Так что, Пламен, предложение Самбини принимаем?
— Да, от трехсот неплохих бойцов отказываться не стоит. Правда, мутный он какой-то, все время чего-то недоговаривает.
— Ты тоже заметил? — спросил Курбат.
— Заметил и, скажу так, за таким человеком как Самбини нужен глаз да глаз. Кстати, — я вопросительно кивнул Курбату, — как ваши дела, что выходили сегодня?
— Да, нормально все, не переживай, припасы закуплены, снаряжение подготовлено, так что можем, хоть завтра, весь наш отряд в путь двинуть. Остается только дождаться воинов Ольга Быстрого Меча, да обещанных Штенгелем штангордских кавалеристов и жрецов. Все идет по плану, через три недели в путь.
Глава 4
Пламен
Туман, мутный и вязкий, накрыл степные просторы, светает, а значит, что скоро выдвигаться. Я выполз из под толстой попоны пропахшей конским потом, поежился под свежим утренним ветерком, огляделся и подозвал к себе караульного воина из наших. Отдав парню приказ поднимать десятников, сам направился к Кызыл-Кушу, который был рядом. Мой жеребчик, привязанный поводом к вбитому в землю деревянному колу, топтался на небольшом вытоптанном пространстве и недовольно всхрапывал.
— Что Кызыл-Куш, — я погладил своего верного товарища по морде, — не дают тебе овса, не дают напиться вдоволь, хозяин на волю не пускает. Ты уж прости, друг, но скоро в бой, а ты должен быть быстрым и злым, иначе туго мне сегодня придется.
Конь меня понял, в этом я был уверен, пристукнул передними копытами по земле, всхрапнул и успокоился. Позади меня проснувшиеся десятники будили своих воинов, а я потрепал коня по холке и начал его седлать. Положил на его спину потник, поверх него чепрак, затем седло с крутыми луками, обвязанными медной проволокой, с железными стременами, затянув подпруги и надел уздечку, плетенную из узких кожаных ремней. Дополнительно, на седле креплю шлейф с четырьмя метательными ножами. Повод пока снимать не стал, то забота коноводов, которые пойдут в самом конце строя.
Однако на этом моя работа с конем не закончена. Из внутреннего кармана я достаю маленький флакон с красной краской, вынимаю тугую пробку и, шепчу особые заветные слова, пришедшие к людям нашего языка из глубины веков:
— Мать сыра-земля, ты мать всякому железу, а ты, железо, поди во свою матерь — землю, а ты, древо, поди по свою матерь — древо, а вы, перья, подите во свою матерь — птицу, а птица полети в небо, а клей побеги в рыбу, а ты, рыба, поплыви в море, а мне бы, внуку Сварогову доброму молодцу Пламену, было бы просторно по всей земле. Железо, уклад, сталь, медь, на меня не ходите, воротитесь боками. Как метелица не может прямо лететь и ко всякому древу близко приставать, так бы всем вам ни можно, ни прямо, ни тяжело падать на меня и моего коня, и приставать ко мне и моему коню. Как у мельницы жернова вертятся, так железо, уклад, сталь и медь вертелись бы кругом меня, а в меня не попадали. А тело бы мое было от вас не окровавлено, душа не осквернена. А будет мой приговор крепок и долог, ибо я есть внук бога Сварога, Пламен сын Огнеяра из рода Волка!
Окунаю указательный перст в краску и рисую у Кызыл-Куша на лбу руну Сила. После чего, распахнув ворот рубахи, такой же знак рисую и себе. Наша руна Сила, похожа на северную Соулу и западную Зиг, и обозначает то же самое, что и они — Победу. Это не просто победа человека, а победа Духа, который обретает Силу, лишь победив самого себя и только принеся в жертву себя внешнего ради высвобождения себя внутреннего.
Там, впереди, через десять километров начинаются первые сторожевые посты рахдонских наемников, охраняющих подходы к лагерю жрецов Ягве, до которого еще пять километров. Вчера Курбат вернулся из разведки и даже по самым приблизительным подсчетам, врагов не менее восьми тысяч. Именно столько средних бунчуков он видел, но, скорее всего, против нас полные десять тысяч, один тумен. Нас же, всего четыре тысячи и жрецы, выдержим ли? Должны, другого выхода мы не видим, не для того более недели сюда через Гарбонские пустоши и весеннюю степь шли, чтобы отступить в самый последний момент. Да и как тут отступишь, если известно точно, что там, подле Врат, вскоре произойдет новое жертвоприношение, и жертвы, ожидающие своей участи, уже собраны в загонах.
Конь готов, рунный знак, который, возможно, поможет мне в битве, нанесен, теперь необходимо позаботиться о защите тела и вооружении. Вернувшись к своему спальному месту, из рюкзака вытряхиваю кольчугу, шлем, кинжалы и арбалетные болты, шашка и сам арбалет при мне. Облачаюсь в железную чешую, вокруг меня происходит то же самое, все воины готовятся к битве. Ну, вот, я экипирован, все ремни подтянуты, остается только дождаться сигнала от эльмайнорского полковника Янгера, который, как самый опытный полководец, взял на себя командование всем нашим походом еще в точке сбора.
Ко мне подъехал Звенислав, который уже проехался по всему лагерю и побывал у командирских палаток. Его жеребец Янды, как и хозяин, рвется в бой, косит глазом и зло покусывает удила.
— Как там Гойна и ее воины? — спросил я брата.
— Нормально, как всегда, красива, сурова и непоколебима как скала, воплощенная невозмутимость и уверенность в своих силах. Она со своими воинами на острие атаки пойдет.
Это да, тетка у нас такая, природная ведунья, считающая, что сильней, чем она, на свете и нет никого. Такую девушку и не знаешь, как охарактеризовать, сил побольше чем у многих мужчин, а в то же самое время, притягательности и женственности, на троих придворных красавиц с избытком хватит. Как это в ней сочетается, не понимаю, да оно мне это и ненужно, объяснение найти можно простое и понятное, ведунья она, вот и все дела.
