Десятки тысяч людей облачались в доспехи, вооружались, садились на коней и, под предводительством своих военных вождей, пускались в путь. На холмистых равнинах, окружавших столицу Благословенного Рахдона, взвились к небесам тысячи костров, вокруг которых скапливались воины множества племен.
Здесь были все, дромы, принявшие веру в Ягве и сколоченные в особые ударные отряды, быстроконные борасы, угрюмые чимкенты, ловкие карпетаги, сильномогучие калейрасы и храбрые квирсы. Все они входили в состав легкой степной кавалерии, полных четырнадцать туменов, каждый из которых, включал в себя ровно десять тысяч всадников. Это была только первая часть рахдонского войска. Вторая часть состояла из горских наемников, гарля и хайдаров, прибывших по зову мелеха не только для того, чтобы заработать денег и пограбить жителей запада, но и для того, чтобы отомстить за своих сородичей, павших в сражении за Стальгорд. Их было не так много, как в прошлом году, но и немало, сорок пять тысяч диких и неукротимых в своей ярости бойцов, объединенных в отряды самой разной численности и не признающих никакой дисциплины. Кроме них, была и третья составляющая этого огромного войска, многочисленные пустынные кочевники бордзу, решивших, что с помощью рахдонов, они все же смогут получить для своего племени благодатные и плодородные земли запада. Воины пустыни выставили всех, кого только смогли, практически каждого взрослого мужчину своего народа, а всего, собралось их семьдесят тысяч бойцов. И это все без учета тяжелой гвардейской кавалерии, многочисленных охранных частей и трех отдельных корпусов, остающихся на территории степи.
Небывалое войско, какого уже давно не выставляла степь, грозное и несокрушимое, готовое по слову мелеха Хаима, смести с лица планеты любого непокорного, собиралось в единый кулак. Повсюду, куда не кинь взгляд, подле костров и шатров своих командиров, лежали и сидели на кошмах да войлоках разноязыкие вооруженные люди, призвание которых только одно, война.
Большая платформа на колесах, с огромным шелковым шатром на ней, влекомая тремя десятками мощных белоснежных волов с позолоченными рогами, медленно продвигалась по бесконечному военному лагерю. Мелех Хаим, полноватый черноволосый мужчина, который находился в шатре, видел всю эту могучую воинскую силу и был чрезвычайно собой доволен. Теперь-то, надменные штангордцы узнают, что такое гнев истинного рахдона и что бывает за неподчинение ему, величайшему правителю во всем изведанном мире. Он смотрел на воинов, купленых за золото или же просто подчиняющихся ему, как степному царю, и в мечтах своих, представлял себя покорителем всей Вселенной. Победа будет за ним, в этом Хаим не сомневался ни капли, в первую очередь потому, что именно он, возглавит эту несокрушимую армию и поведет ее на запад. А потом, по возвращении из похода, он сможет разобраться и с родней по материнской линии, которая не давала ему чувствовать себя полновластным правителем Великой Степи.
Мелех взял с золотого подноса, который перед ним держала на вытянутых руках красивая светловолосая женщина, гроздь винограда, отломил несколько крупных синих ягод и закинул себе в рот. Виноградный сок брызнул во все стороны, растекся по подбородку, и Хаим вновь устремил свой взор на окрестные холмы. В этот момент, он заметил невдалеке черные балахоны нескольких длиннобородых людей, ходивших среди воинов его армии в сопровождении многочисленной охраны и кого-то высматривающих. Настроение мелеха испортилось сразу же, рот искривила некрасивая гримаса, и он, не зная на ком сорвать свою злость, ударив ногой по подносу с фруктами и сплюнул на женщину, державшую его и упавшую на ковер.
— Мой повелитель? — рядом с плечом Хаима возник евнух Гарасва, один из его советников. — Вы чем-то недовольны?
— Уберите эту… — мелех кивнул на женщину, — тварь неуклюжую.
— Будет сделано, повелитель, — склонился в подобострастном поклоне Гарасва и дал знак охранникам, двум дюжим бордзу в тяжелых доспехах.
Гвардейцы подхватили рабыню под руки и выволокли ее из шатра, а Хаим задумался. С самого раннего своего детства, он стремился только к одному, стать правителем всей бескрайней степи и сделать народ рахдонов самым сильным в мире Тельхор. При этом в своих мечтах он представлял, что станет абсолютным монархом, и когда, наконец-то, после уничтожения своих родственников и верных им бури, он занял трон кагана и провозгласил себя мелехом, великое разочарование постигло его. Он узнал, что ему не суждено стать самостоятельным государем мощной державы, который решает все важные вопросы единолично.
Хаим вспомнил ту кровавую ночь, когда он стоял в тронном зале над трупом Смила, своего троюродного брата, которого так и не смогли взять живьем и расстреляли из луков, а неподалеку, умирал малолетний Вернигор сын Баломира, которого он лично заколол своим мечом. Тогда между ним и его дедушкой, премудрым старейшиной Лейбой, состоялся разговор, запомнившийся ему на всю жизнь и определивший всю политику бывшего Каганата Дромов на годы вперед.
— Доволен ли ты, мой внук? — в сопровождении десятка наемников и нескольких жрецов, в тронный зал вошел старейшина Лейба, не смотря на прожитые годы, еще очень даже крепкий и моложавый старик. — Счастлив ли ты, Хаим?
— Да, дедушка, — в самом деле, в этот момент двадцатилетний полукровка был счастлив. — Я отомстил всем этим чистокровным бури, кичившимся своей силой и природными талантами. Они мертвы и никакая Одаренность их не спасла в эту ночь, глупые и доверчивые идиоты. Теперь я правитель Великой Степи!
— Благословенного Рахдона, — поправил его Лейба, подходя к нему вплотную.
— Хорошо, пусть будет так, разницы нет никакой, все равно, теперь я самый главный, — в этот момент он заметил, как два священнослужителя из свиты Лейбы, подхватили умирающего Вернигора под руки и поволокли его на выход. — Стоять! — выкрикнул он. — Куда вы его тащите? Положите этого волчонка обратно, он должен сдохнуть именно здесь, на моих глазах, возле трона, на который так и не успел сесть.
Однако жрецы не обратили на его слова никакого внимания и выволокли восьмилетнего ребенка из зала. Хаим обернулся к деду, а тот сказал:
— Они не подчинятся тебе, внук.
— Почему? — вскрикнул Хаим.
— Ты власть светская, а они служители бога, — нравоучительно сказал старейшина.
— Это мы еще посмотрим, — парень обернулся к наемникам, стоявшим возле входа на страже, и отдал приказ: — Немедленно догнать жрецов, скрутить и привести сюда.
Впрочем, наемные воины, так же как и жрецы, не торопились выполнять его приказы, а их командир, вопросительно посмотрел на Лейбу, который поднялся по нескольким небольшим ступеням, покрытых красным ковром, и уселся на трон, на его, Хаима, трон. Полукровка в недоумении оглянулся, а его дед, сурово посмотрел на него и промолвил:
— Запомни, Хаим, наемники подчиняются только тому, кто им деньги заплатил, а сейчас, платим им мы. Без нас и нашей поддержки, ты никто, пыль, которую даже самый слабый ветер снесет с дороги жизни. Отныне, для настоящих дромов ты всего лишь предатель и братоубийца, а для всех остальных степных народов, символ власти. Только мы твоя опора и пока ты делаешь то, что мы тебе говорим, ты будешь править. Отныне, внук, называй меня уважаемый старейшина Лейба, только так и никак иначе.
Успокоившись и сдержав гневные слова, готовые сорваться с языка, достойный ученик своего деда, Хаим, уважительно склонился и спросил:
— Уважаемый старейшина Лейба, как вы видите наше совместное правление?
Старый рахдон благосклонно улыбнулся и ответил:
— Править будем втроем, ты, я и глава жрецов Манассия-бен-Сабриель.
— А зачем нам Манассия?
— Только он получает указания от нашего бога, и только он может приказывать жрецам, которые владеют амулетом Блеклая Луна.
— Я принимаю вашу волю, уважаемый старейшина Лейба, — Хаим вновь поклонился деду, развернулся и покинул тронный зал.
Прошло десять лет и все эти годы, для степного народа он оставался наследником кагана Бравлина, полновластным властителем, чрезмерно жестоким и злым, но все же в чем-то своим. Мелех Хаим исполнял роль послушной марионетки, подписывая любые бумаги и подтверждая любые приказы своей родни, но,
