Немезида

него больше информации, чем ему хотелось бы открыть. В её присутствии Хиссос всегда чувствовал, что его уважают, и отдавал должное её компетентности, её холодному, спокойному интеллект.

Теперь она умерла – и хуже того, была даже не трупом, а просто тёмным пеплом, всего лишь вязкой субстанцией, не имеющей никакого сходства с тем человеческим существом, которое он знал. Он ощутил сильный укол вины. Перриг всегда оказывала ему абсолютное и полное доверие, а его не оказалось рядом, чтобы защитить её, когда она в этом нуждалась. Теперь его расследование из профессионального перешло в личное, и он не был в себе уверен.

Если бы Хиссос смотрел со стороны, если бы он был незаинтересованным наблюдателем, то при подобных обстоятельствах он немедленно настоял бы, чтобы оперативника отстранили от дела и назначили бы новую команду из кадров службы безопасности Консорциума. И он знал, что не послал Пустотному барону официальный рапорт о смерти Перриг именно по этой причине – потому что Еврот сказал бы то же самое.

Но Хиссос был здесь, сейчас, и он знал ставки. На введение другого оперативника в курс дела ушло бы слишком много времени. Несмотря на всю компетентность местных, таких как Сабрат, не стоило и надеяться, что начальники префекта управятся с этим делом с должной расторопностью.

Да. Всё это было убедительной ложью в позолоченной оправе правды, чтобы забалтывать самого себя. Тогда как на самом деле всем, чего он в данный момент хотел, было пристрелить убийцу Перриг как бешеное животное.

Хиссос сцепил руки в замок, чтобы они перестали сжиматься в кулаки. Внешне, его ледяное спокойствие не дрогнуло, но внутри у него всё кипело. Когда летательный аппарат закружил, заходя на посадку, оперативник посмотрел на Сабрата:

– Что такое этот Белолист?

– Что? – Сабрат, внезапно развернувшись, сердито рявкнул на него, как будто Хиссос нанёс ему страшное личное оскорбление. Затем он сморгнул, и странная злоба на время угасла. – А, да. Это винное хранилище.  Многие мелкие винарни складируют в нём марочное эстуфажеми, выдерживая его в бочках нескольких лет, чтобы оно могло спокойно созреть.

– Сколько сотрудников?

Сабрат рассеянно потряс головой:

– Тут... тут всё автоматизировано.

Шасси летательного аппарата глухо стукнули при приземлении.

– Быстро! – сказал префект, выскакивая из своего кресла. – Если колеоптер задержится, Сигг поймёт, что мы у него на хвосте.

Хиссос последовал за ним вниз по откидному трапу в облако взбитых в воздух пыли и листьев, захваченных в выхлопную струю летательного аппарата. Он увидел, как Сабрат сделал пилоту резкий волнообразный жест, и колеоптер шумно унёсся назад в небо, оставив их пригибаться под внезапным порывом ветра.

Когда шум затих, Хиссос нахмурился:

– Разумно ли это? Нам бы пригодилась ещё одна пара глаз.

Префект уже шёл вперёд, пересекая крышу пустого склада, на которую их высадили.

– В прошлый раз Сигг удрал, – он покачал головой. – Хотите, чтобы то же самое случилось снова? – Сабрат произнёс эту фразу примерно таким тоном, как будто произошедшее было оплошностью оперативника.

– Конечно, нет, – негромко сказал Хиссос и достал из внутренних карманов своего кителя пистолет и переносной ауспик. – Тогда нам нужно разделиться. И искать его.

Сабрат кивнул, наклоняясь, чтобы открыть люк в крыше.

– Согласен. Идите вниз по этажам, встретимся на подвальном уровне. Если найдёте его – стрельните в воздух.

Прежде чем Хиссос успел успел ответить, префект спрыгнул в люк и канул во тьме.

Хиссос сделал глубокий вдох и двинулся вперёд, обнаружив ещё одну точку входа на дальнем конце склада. Задержавшись, чтобы надеть очки-усилители, он направился внутрь.

6

Внутри винного хранилища было мало света, но очки помогли ему с этим справиться. Омуты теней превратились в пейзаж, раскрашенный в белые, серые, зелёные и чёрные цвета. Достигнув настила верхнего яруса, Хиссос увидел очертания массивных цистерн, возвышающихся вокруг него, и изгибы высоких деревянных стеллажей, которые образовывали стены, забитые большими винными бутылями. Повсюду витал мощный винный дух с оттенком дыма, насыщая воздух и кружа голову.

Он шёл осторожно, под его ботинками хрустели твёрдые комки кристаллизованного сахара, застрявшие в щелях между рейками пола, чьё дерево прогибалось с негромкими, стонущими скрипами. Ауспик, маленький прибор, выполненный в виде богато украшенной книги, был открыт и свисал с пояса на шлейке. Сенсорное устройство работало с редкими вспышками света. Их неизменный ритм означал отсутствие признаков человеческой жизни в радиусе чувствительности прибора. Хиссос удивлялся, почему не регистрировался Сабрат, но, с другой стороны, здание было забито металлом, и зона действия сканера была ограниченной.

Мысли оперативника не переставали возвращаться к информационному планшету, оставшемуся от Перриг. Основываясь на его положении в прахе псайкера, Хиссос предполагал, что она держала его в руке, когда встретила свой конец. Благодаря базисным объектам, собранным в винном дворе Бласко, она увидела Эрно Сигга и проследила его до этого места через эфир – но ещё одно слово, третья строчка букв на планшете... Что они значили? Что она пыталась сказать? Как она умерла подобным образом?

В конце-концов, он не смог больше откладывать этот вопрос и свободной рукой вытянул из кармана разбитый планшет.

'Ещё одно ошибочное решение', – сказал голос на заднем плане его мыслей. Информационный планшет был вещественным доказательством, и всё же он забрал его с места преступления. Сдвинув очки на лоб, Хиссос изучал в сумерках разбитый экран. Каракули букв едва читались, но он знал обычный твёрдый, округлый почерк Перриг. Если только ему удастся найти способ увидеть их заново, посмотреть на них свежим взглядом, он, возможно, догадается, что она пыталась написа...

Гарпун

На него как будто выплеснули холодную воду. Внезапная вспышка понимания. Да, он был в этом уверен. Углы согласных и петля гласной... Да.

Но что это значило?

Следующий шаг, который он сделал, произвёл влажный рвущийся звук, и его что-то потянуло за подошву, как будто пол был покрыт толстым слоем клея.

Хиссос понюхал воздух, раздумывая, не протекла ли одна из исполинских винных бочек – но затем пришёл затхлый, металлический запах, перекрывший царившую вокруг пересыщенную сладость. Он опустил планшет обратно в карман и вновь осторожно надвинул на глаза очки.

Там, на изгибе деревянной цистерны, под широкой колонной, в тени, куда никогда не падал дневной свет Исты, был фриз из плоти и костей, исполненный в холодных оттенках цвета морской волны.  Перед ним предстало зрелище выпотрошенного трупа.

Тело было вскрыто, кожа взрезана так, чтобы можно было свободно извлечь внутренности, скелет и мышцы. Лохмотья плоти, оставшиеся от жертвы, были прибиты в пародии на человеческую фигуру. Органы и кости были извлечены и художественно упорядочены, частью собраны вместе в устрашающе-новые комбинации. Рёбра, к примеру, торчали веером как кинжалы, всаженные во влажную плоть бледной печени. На тазовой кости был развешен  кишечник. Рыхлая масса лёгкого была обёрнута витками обнажённых нервов. Везде вокруг него была кровь: тусклая, засохшая лужа, липкий налёт, смешанный с протёкшим вином. Она, скорее всего, просочилась вниз сквозь пол этого и следующего этажей. Тысячи галлонов заботливо выдерживаемых напитков были испорчены, осквернены тем, что было здесь содеяно.

На краях кровавого океана, где жидкость сходила на нет, безликие деревянные панели усеивали