Председатель побледнел, как смерть, поднялся и начал ходить из угла в угол.
Первый судья (начальнику караула): Кто приказал расстрелять их до суда и вынесения приговора?
Начальник караула: Странно, что Вы этого не знаете. Расстреляли по приказу господина обер…
Гестаповец (в ярости грохнув кулаком по столу): Оставьте свое ханжество в минуту, когда немецкий народ находится между жизнью и смертью!
Спас: Не бойтесь, немецкий народ не погибнет. Умрут лишь те, которые уже умерли духовно.
Возглас из зала: Правильно!
Второй судья: Пусть приведут этих троих.
Вошли трое, как призраки.
Первый судья: Как тебя зовут?
Первый узник: Меджид Искандер.
Первый судья: Откуда ты родом?
Искандер: Из Кашмира.
Первый судья: Искандер, посмотри на этого человека в гробу. Знаешь его?
Искандер: Нет, никогда его не видел.
Спас: Что, брат Меджид, не узнаешь меня?
Искандер: Ты, брат Спас!? А я думал, что ты раньше всех оказался в раю!
Первый судья: Искандер, ты заявил следователю, что именно капитан Спасович подстрекал вас к мятежу, призывал поджечь барак и, перебив караульных, бежать. Повтори сейчас свои слова перед Спасовичем.
Искандер: Господин судья, мои уста умолкли бы навек, если бы я решился так оклеветать этого праведника. Великий Аллах, дай мне силы умереть прежде, чем такое сказать. В ту ночь нашего невеселого веселья именно Спас урезонивал некоторых горластых и говорил тогда, как и всегда, что нельзя радоваться чужому горю. Так нас учит и Коран.
Первый судья: Достаточно. Выслушаем второго.
Второй узник: Мое имя Параклана Халдар, из города Реджтаун, брахман, поручик британской армии.
Первый судья: Знаешь ли ты, Халдар, этого человека в гробу?
Халдар: Едва узнал его по голосу, но все?таки это капитан Спас Спасович, старшина нашего барака.
Первый судья: Халдар, ты перед следователем заявил, что в ту ночь Спасович приказал тебе отслужить парастас Адольфу Гитлеру, но ты это с негодованием отверг, что делает тебе честь, но за это Спасович ударил тебя стулом. Повтори свои слова перед Спасовичем.
Халдар: Господин судья, тот, кто эти слова записал, по всей видимости, принадлежит к низшей касте. Я уверен, что его ждет смерть на виселице. А за то, что он враг истины, он должен будет реинкарнировать еще тысячу раз в телах разных зверей, пока снова не превратится в человека, но опять из низшей касты. Это заявление вызвало усмешку у некоторых присутствующих. Многие искоса поглядывали на гестаповца и следователя.
Первый судья: Значит, Халдар, ты не будешь свидетельствовать против Спасовича?
Халдар: Если кто?нибудь решится сказать хоть одно злое слово об этом святом человеке, его душа никогда не вырвется на свободу из мирового круговорота. Мы в Индии поставили бы Спасовича в ряд великих Учителей Гуру.
Первый судья: Халдар, сколько вас сейчас в бараке №99?
Халдар: Нас столько, сколько вы видите. С капитаном Спасовичем четверо. На прошлой неделе нас было 129.
Первый судья: А где остальные?
Халдар: Зачем вы смеетесь надо мной, господин судья? Одни с Христом, другие с Магометом, третьи с Брахмой, четвертые с Буддой.
Первый судья: Достаточно, Халдар.
Второй судья: А ты кто?
Американец: Джон Петерсон, сержант–пехотинец.
Второй судья: Ты заявил следователю, что в ту ночь Спасович приказал тебе петь американский гимн, а потом вместе с двумя товарищами пойти и убить полковника Адлера. Повтори свои показания перед Спасовичем.
Петерсон: Никакой следователь меня ни о чем не спрашивал, и я не давал никаких показаний, а тем более таких. Это подлая ложь! Однако в этом нет ничего странного, ибо здесь весь воздух отравлен ложью, как и запахом человеческой крови.
Гестаповец: Полегче, янки, ты не в Америке!
Петерсон: Поистине, не в Америке, но в темнице, а лучше сказать, в аду.
Второй судья: Значит, Петерсон, тебя никто не допрашивал о Спасовиче?
Петерсон: Никто и никогда. Только по дороге в зал суда к нам троим подошел какой?то лощеный немецкий офицер и сказал, что нас расстреляют, если мы не признаем своими те слова, что нам будут прочитаны.
Кто?то из зала: Неужели так и было?!
Второй судья: А что ты думаешь о Спасовиче?
Петерсон: Спасович — самый лучший христианин из тех, кого я знаю.
Гестаповец (иронически): Для него это не очень?то лестная рекомендация!
Петерсон: Для вас, может, и нет, но для меня хорошая.
Гестаповец: Заткнись, раб!
Петерсон: Заткнись сам! Я американец и свободен даже в оковах, а ты раб, хоть имеешь силу и власть. Если бы ты сидел у ног Спасовича, как и я, и учился бы у него быть человеком, ты не навлек бы на себя кровь сотен невинных людей.
Гестаповец бросился к Петерсону, но председатель оттолкнул его. Искандер поспешил к Спасу в гробу и поцеловал его распухшую посиневшую щеку. Двое других хотели сделать то же самое, но конвоиры не пустили их.
Спас: Благодарю вас, братья. Меджид, Паракрана и Джон, до свидания в мире света и свободы.
Глаза всех троих узников наполнились слезами, а Паракрана запричитал в голос.
Председатель: Спасович, как ты себя чувствуешь?
Спас: Как Господь Бог в Великую Субботу.
Председатель: По немецким законам тебе нужно было бы предоставить сейчас последнее слово. Лучше завтра вечером. Ты будешь в состоянии говорить, Спасович?
Спас:
ЗЕМЛЯ НЕДОСТИЖИМАЯ. Глава шестая Великая догма
Неразумность погубит нас, Господи Боже наш. От неразумности нашей нива Твоя зарастает сорняками, и семена Твои в опасности удушения. Поспеши, Господи, и спаси посев Свой, пока не возобладали сорняки.
Чем больше знают сыны человеческие, чем меньше они разумеют. Они переполнены знаниями о глубинах морских и высотах небесных, однако наряду с увеличением количества знания растет и
