дозволяется прийти и высказаться. Пели духовные песни — пели все в голос. Рассказывали о случаях, ясно свидетельствующих о том, что Бог управляет всем миром и судьбой каждого человека в отдельности. Что Он милует и спасает, но также и бьет и наказывает.
Беседы и пение, и снова беседы и пение. Рассказ о каком?нибудь чудесном событии и пение, и снова рассказ и пение. Затем вопросы и ответы и моление, а затем опять вопросы и ответы и моление. День прошел как час, и ночь до зари тоже как час. Меня слушали с самым большим вниманием. По ходу моего рассказа об Индии часто крестились и кланялись. Я понял, что они с любовью молятся Богу о нас. Богомольцы не какая?нибудь секта, а ревнители правой веры в Церкви Православной. Они строго соблюдают все посты, святят воскресенье, воздерживаются от всякого злого слова и хулы. Друг друга любят и помогают друг другу. Читают только Священное Писание и духовные книги. Живут среди мира, но они не от мира. Они готовы с радостью пойти на смерть за Христа. «Это и есть настоящие сербы», — подумал я. Я нашел у них то, что соответствует великой сербской истории и славным задушбинам, которые мы видели на сербской земле.
Далее в ходе собрания они предлагали мне много вопросов, на которые я отвечал им. Когда я сказал им, что в Индии 360 миллионов человеческих душ, из которых нас, крещеных, мало, очень мало, одна женщина воздела руки к небу и воскликнула:
— Господи, Иисусе Христе, помоги Индии креститься и познать путь спасения! Если евреи отвергли Тебя и распяли, то пусть Индия примет Тебя и прославит, дабы и Ты ее прославил!
Произнеся это, она опустилась на колени. И весь народ, как зачарованный, пал на колена.
— Аминь, — воскликнул весь собор. Многие смахнули слезы с ресниц.
Это было моление сербов о моей милой отчизне Индии. Нимало не сомневаюсь в том, что и вы в Малабаре ощутите силу и радость от этой молитвы.
46
Да дарует тримурти мир твоей душе, силу рукам и свет ногам.
Больше хочется мне сообщить тебе из этого святого города малые новости, чем большие. Ведь большие новости, будь они черные или светлые, больше волнуют душу. А душа должна быть спокойной, как луна, и чистой, как лотос.
Первая малая новость — это несчастье, которое случилось с европейскими туристами в горах над Бенаресом. С сотню их отправилось на охоту за тигром. Послали они загонщиков, ловких наших местных жителей, чтобы они издали распугали зверей, а сами ждали в засаде. Для ночевки они соорудили себе несколько шалашей из веток и листьев. Перепуганные тигры ринулись в сторону этих шалашей, но внезапно налетели на стадо слонов. Слоны помчались от тигров и затоптали эти шалаши. И так ночью во сне все охотники были насмерть потоптаны слонами.
Вторая малая новость. Наши индийские паломники организовали митинг за городом на берегу Ганга, митинг, какого не помнится в Бенаресе. Вынужден был и я пойти на это сборище. Весь Ганг был усыпан лодками, так что походил не на реку, а на базар. Я сидел в одной из лодок и слушал выступающих. Все они говорили под оглушительное одобрение массы о том, что надо ввести закон, который запретил бы европейцам и американцам доступ в наш святой город. Бенарес должен быть открытым только для индусов и буддистов, как Мекка для мусульман. В этом духе была составлена резолюция и отправлена вице–королю и Конгрессу в Дели.
И это тоже малая новость. Но вот большие новости. Вчера вечером пришли ко мне два нежданных гостя: Сундарар Даш и, главное, твой брат Арджуна. Представь себе!
— Это ты, Арджуна? — воскликнул я.
Арджуна молчал. Он весь иссох, как факир. Одет в оранжевую мантию бхикшу.
— Он это, он, — ответил Сундарар, улыбаясь.
Я сразу предложил им искупаться. А когда они искупались, я набросился на них с вопросами. Арджуна и дальше продолжал хранить молчание, серьезный и погруженный в свои мысли. Тогда Сундарар объяснил мне суть дела.
— Сначала, — сказал Сундарар, — расскажу тебе повесть о святом Албане. Албан был английским военачальником и тайным христианином. Это было в старые времена, когда христианские миссионеры только начинали сеять семена Христова учения в Англии. Язычники подвергали их страшным мукам, резали, как ягнят, и давили, как мух. Темницы были полны христиан. Среди них однажды оказался в темнице и гуру Албана, некий христианский священник. Албан очень страдал из?за этого и придумал план, как освободить своего наставника и духовного отца, пусть даже ценой собственной жизни. Однажды вечером он пришел к темнице в воинском одеянии и приказал тюремщику открыть ворота и впустить его в темницу. Нимало не колеблясь, тюремщик впустил военачальника внутрь. Албан бросился к своему учителю, стал лобызать его и затем скинул с себя воинское одеяние. Затем он облачился в мантию наставника, а его одел в свою одежду. Потом выпустил его из темницы, а сам остался вместо него среди узников. Когда это обнаружилось, Албан был приговорен к смерти.
— Прекрасная повесть, — сказал я, — и благородный рыцарь этот Албан. Но я не могу понять, какую связь это имеет с Арджуной и его освобождением из тюрьмы?
— Сейчас поймешь, — продолжил Сундарар. – Мой друг и единомышленник Кумара Рам — ты его помнишь?
— Как же мне не помнить знаменитого гималайского монаха?
— Так вот, Кумара Рам повторил отважный поступок святого Албана. Он вошел в темницу к Арджуне, одел его в свою мантию, а сам надел одежду Арджуны. Арджуна вышел из тюрьмы в обличье монаха, а Кумара Рам остался в тюрьме.
Я онемел от удивления.
— Но что сейчас будет? Разве обман не раскроется? Разве за Арджуной не помчится погоня? Разве Кумара не понесет наказание вместо Арджуны?
— Ничего, ничего. Мы не дети. Вот копия письма, которое Арджуна направил в суд через своего адвоката Махмуда Омара. Прочти его и верни, потому что Арджуна хочет отправить его и своему брату Раме. Арджуна надел монашескую одежду и не снимет ее. Он бхикшу, как и я.
Я взял письмо, прочел и вернул Арджуне.
— Карма! — воскликнул я.
«Карма!» — воскликнешь и ты, мой Рама.
Затем я спросил их:
— Значит, вы сейчас направляетесь в Гималаи, в пещеры отшельников?
— Не сразу. Мы дожидаемся третьего.
— Кумару?
— Кумару.
Вот тебе большие новости, и для тебя, и для меня, и для всей Индии.
47
Не стану утомлять тебя длинным письмом. Когда бы я захотел описать тебе все муки, которые перенес после нашего расставания в Индии, — муки внутренние и внешние, больше внутренние, чем внешние, — потребовалось бы мне бамбуковое дерево вместо пера и Ганг вместо чернильницы. Письмо,
