— Ну, не поступлю. Пойду в киоск сигаретами торговать.
— Но ты ведь так не думаешь, — многозначительно проронил я.
Так мы стояли и смотрели один другому в глаза. Мы вообще тогда часто вглядывались друг в друга.
— Придется тебя выпороть, — констатировал я.
— А какое ты имеешь право меня бить? Ты кто мне — отец?!
— Сейчас я тебе покажу право, — пообещал я.— И право, и лево...
— А чего ты за мной шпионишь? Шпион!
— Сейчас ты у меня получишь, — пасмурно сказал я, демонстративно расстегивая ремень.
— Ой, мамочка! Ты не имеешь права меня бить! Шпион!
— Кто шпион? — раздался рядом мужской голос.
Увлеченные перепалкой, мы и не заметили, как к нам подошел недремлющий сержант милиции.
— Он шпион! — быстро заявила Милена.
— Попрошу ваши документики, гражданин. Девушка, вам знаком этот человек? Милена быстро взяла меня под руку, прижалась ко мне, голову на мое плечо положила и заулыбалась:
— Так это же мой папа!
— А-а, — сказал сержант. — Ну... и он шпион?
— Шпион, — молниеносно подтвердила Милена. — ЦРУ.
Некоторое время милиционер перетаптывался с ноги на ногу, не зная, что сказать, как уйти. Потом вздохнул и поинтересовался:
— Извините, у вас сигаретки не найдется?
— Да, пожалуйста, — сказал я.
— Спасибо, — сказал он, прикуривая, и улыбнулся. — Хоть хорошо у вас платят там, в ЦРУ?
— Нормально, не жалуемся.
— Вам больше там шпионы не нужны?
— Нет, — сказал я. — Штат полностью укомплектован.
— Жаль...
После того, как он начал показывать нам свою удаляющуюся спину, Милена некоторое время еще стояла, прижавшись ко мне. Затем подняла голову с моего плеча и принялась изучать мою физиономию. Со вздохом сожаления оторвала свой бок от моего, потом отпустила мой локоть, отошла, откашлялась, стараясь не глядеть мне в лицо, зачем-то одернула юбку, поправила кофточку, затем стала подтягивать гольфы. Подумав, решила перевязать шнурки на своих туфлях.
Я с интересом за ней наблюдал.
* * *
Но дома ремень я все-таки снял.
— Кто дал тебе право меня бить?.. — похоже, Милена испугалась по-настоящему. Хотя кто ее знает.
— Твоя мама разрешила, если не будешь слушаться, дать тебе хорошо ремнем, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, объявил я.
Милена с радостным визгом улетела за стол и торопливо сообщила:
— Мама сказала: «Забирайте ее к чертовой матери, куда хотите с моих глаз!» А про ремень она ничего не говорила!
— Это она мне потом наедине сказала, — зловеще произнес я. Некоторое время мы с ней кружили вокруг стола, я сатанински хохотал, пару раз испробовав ремень на неповинной столешнице, Милена тоненько кричала: «Аи», потом она остановилась, закрыла лицо руками и завопила:
— Ой, мамочка!..
Я мрачно приблизился.
— Ты не имеешь права меня бить... — сказала она срывающимся шепотом, полным благоговейного восторга.
Бить ее я, конечно, не стал. Тем более, что она пообещала больше не прогуливать занятия.
Для пресловутого постороннего наблюдателя, которого так любили привлекать в «свидетели» романисты прошлых веков, это, наверное, выглядело бы трагикомично — как играют в семью, в видимость домашнего очага два человека, лишенные своих семей.
* * *
Я нашел Володю в саду психбольницы, и он сел со мной на скамейку. — Я получил результаты последнего твоего тестирования, — сказал он. — Ты раньше очень медленно выходил из депрессии, сейчас даже простым глазом видно резкое улучшение. Ты прямо расцветать стал. Знаешь, я как психиатр должен тебе заявить: по-видимому, эта девочка благотворно влияет на тебя.
— Я сам это чувствую, — сказал я, наблюдая, как флегматичные личности в полосатых пижамах вяло
