А на дворе шум становился все сильнее. Выстрелы, смешанные с криками, стук железа… 'Боже, не битва ли это?' — подумал пан Заглоба и подскочил к проделанному им отверстию в крыше.
Один взгляд — и у него ноги подкосились от радости. На дворе кипела битва, вернее сказать, пан Заглоба увидел страшный погром богуновых казаков. Застигнутые врасплох, под беглым огнем из ружей и пистолетов, теснимые от плетня к плетню, от хаты к амбарам, казаки гибли почти без сопротивления. Солдаты в красной одежде, преследуя обезумевшую толпу, не дозволяли ей ни сформироваться, ни обнажить саблю, ни осмотреться, ни сесть на коней. Защищались только отдельные кучки, другие, побросав сабли и копья, старались проползти под плетень, застревали между жердями, перелезали поверху, выли нечеловеческими голосами. Несчастным казалось, что сам князь Еремия, как орел, неожиданно упал им на голову со всей своей силой. У них не было времени опамятоваться, оглядеться; крики неприятеля, свист сабель, ружейные залпы гнали их вперед, горячее конское дыхание обжигало им спины. 'Люди, спасайтесь!' — неслось со всех сторон. 'Бей, режь!' — кричал в свою очередь неприятель.
И увидел, наконец, пан Заглоба пана Володыевского, как тот, стоя у ворот во главе нескольких солдат, командовал боем и только изредка направлял своего гнедого коня в середину свалки, а где побывает пан Володыевский, там тотчас же падает человек, иногда без всякого крика. О, пан Володыевский — фехтмейстер из фехтмейстеров, солдат по призванию. Он в битве ничего не упускает из поля зрения, поправит, что нужно, и снова на место, словно опытный капельмейстер, который иногда возьмет скрипку в руки, а сам не спускает бдительного ока со своего оркестра.
Пан Заглоба начал неистово стучать ногами по настилу и хлопать в ладони:
— Бей их, бей, убивай! Ну, еще, всех их вырезать до единого!
Так кричал пан Заглоба, совершенно забыв о своем положении, но потом взору его представилось еще более приятное зрелище: вот, окруженный несколькими десятками казаков, вихрем летит Богун, а за ним гонится пан Володыевский со своими солдатами. 'Бей! — крикнул было Заглоба, — это Богун', но голос его не был услышан, а тем временем Богун перескочил через плетень, пан Володыевский за ним. Некоторые остались на дворе, у других лошади не осилили преграды. Смотрит Заглоба: Богун на равнине, и пан Володыевский на равнине. Казаки рассыпались в разные стороны, преследование стало в одиночку. У Заглобы захватило дух, глаза чуть не вылезли из орбит… Что видит он? Вот Володыевский настигает Богуна, как охотничья собака кабана, атаман оборачивается, достает саблю… 'Дерутся', — кричит Заглоба… еще минута, и Богун падает вместе с конем, а Володыевский перескакивает через него и гонится за другими.
Но Богун жив, он поднимается с земли и бежит к скалам, поросшим кустарником.
— Держи, держи, — рычит Заглоба, — то Богун!
А вот летит новая ватага казаков, которая пряталась за пригорком, а теперь, обнаруженная, ищет нового пути в бегстве. За ними, на расстоянии сотни сажен, видны польские солдаты. Ватага догоняет Богуна, подхватывает его и увозит с собой. Наконец, все исчезает за поворотом оврага.
На дворе — полнейшая тишина, потому что даже солдаты пана Заглобы, отбитые Володыевским, овладели казацкими конями и поскакали вместе со своими вдогонку за растерявшимся неприятелем.
Пан Заглоба спустил лестницу, вышел на двор и оглянулся вокруг.
— Я свободен…
На дворе полегло множество казацких и польских воинов. Шляхтич медленно проходил между ними, внимательно осматривая каждого, наконец, склонился над одним.
Через минуту он выпрямился с жестяной флягой в руке.
— Полная, — самодовольно сказал он.
Он приложил манерку к губам.
— Неплоха!
Тут он снова оглянулся по сторонам и вновь повторил, но уже более решительным голосом:
— Я свободен.
Пан Заглоба пошел в хату и споткнулся на пороге о тело старого бочара, убитого казаками. Когда он вышел, вокруг его бедер красовался пояс Богуна, сплошь расшитый золотом, а за поясом нож с крупным рубином в рукоятке.
— Бог награждает мужество, — сказал пан Заглоба, — вот и пояс… да полный, вдобавок. А, разбойник! Надеюсь, что теперь он не вывернется. Но этот Володыевский, вот так штучка! Я знал, что он добрый солдат, но чтобы сразиться с Богуном — этого я не ждал от него. Богун мог бы просто за пояс его заткнуть, как ножик. Эх да, мал, но удал… Чтоб ему… впрочем, дай ему Бог всякого счастья! Вероятно, он не узнал Богуна, иначе прикончил бы его. Фу! Как тут порохом пахнет, не продохнешь! Ну и вывернулся же я из беды! Никогда не приходилось бывать в такой переделке. Слава Богу! А на Володыевского нужно обратить особое внимание.
Размышляя таким образом, Заглоба уселся на пороге хлева и стал ждать.
Вскоре на равнине показались солдаты, возвращающиеся из погони, а пан Володыевский во главе их. Увидев Заглобу, он прибавил шагу и, лихо соскочив с коня, пошел ему навстречу.
— Вас ли я вижу? — издали закричал он.
— Меня, меня, — отвечал Заглоба. — Дай вам Бог всего хорошего за то, что вы подоспели с помощью.
— Благодарите Его, что вовремя, — ответил рыцарь, радостно пожимая руку пана Заглобы.
— Откуда вы узнали о том, что я нахожусь в таком отчаянном положении?
— Крестьяне с этого хутора дали знать.
— О, а я думал, что они-то меня и предали.
— Что вы! Они добрые люди. Едва и сами живые ушли, т. е. новобрачные, а что с остальными сталось, не знаю.
— Если они не изменники, то побиты казаками. Здешний хозяин лежит возле хаты. Ну, да ладно. Скажите мне, Богун жив? Убежал?
— Разве это был Богун?
— Ну да, без шапки, в рубашке; которого вы свалили вместе с конем.
— Я его ранил в руку. Какая досада, что я не узнал его. Но вы, вы, пан Заглоба, что вы-то тут сделали?
— Что я сделал? — повторил пан Заглоба. — Подите сюда и посмотрите!
Он взял пана Володыевского за руку и повел в хлев.
— Посмотрите.
Пан Володыевский сначала ничего не увидел, но когда глаза его достаточно освоились с темнотой, когда он увидел казаков, неподвижно лежащих на земле, его взяло недоумение.
— Кто убил этих людей?
— Я! — скромно сказал Заглоба. — Вы спрашивали меня, что я сделал: вот!
Молодой офицер покачал головой.
— Каким же это образом?
— Я защищался там, наверху, а они штурмовали меня снизу и через крышу. Не знаю, как долго это длилось; в битве для воина время останавливается. Но ведь это был Богун, Богун со всей своей силой. Помнит он вас, помнит и меня! Как-нибудь на досуге я вам расскажу, как попал в плен, что вытерпел и как перехитрил Богуна, но теперь я так устал, что еле держусь на ногах.
— Ничего не скажешь, — проговорил Володыевский, — вы храбро сражались; я только замечу одно, что вы хороший рыцарь, но плохой командир.
— Пан Михал, — возразил шляхтич, — об этом не время толковать. Возблагодарим лучше Творца, что он даровал нам обоим такую победу, память о которой не умрет никогда.
Пан Володыевский с изумлением посмотрел на Заглобу. До сих пор ему казалось, что это он одержал победу, которую теперь пан Заглоба хочет разделить с ним.
Но он только посмотрел на шляхтича, покачал головой и сказал:
— Пусть так и будет.
Час спустя оба наши приятеля во главе соединенных отрядов выезжали на Ярмолинец.
Из людей Заглобы не погиб ни один. Застигнутые врасплох, они не сопротивлялись, а Богун, высланный главным образом за 'языком', приказал всех брать в плен живыми.
