— Отойдем и поглядим, хорошо ли мы сидим.
Так расслабило, что и говорить ничего не хочется. Что такое счастье? До наивности просто: бывает всё на свете хорошо, в чем дело сразу не поймешь. Парам-пам-пам.
— Кино там посмотрел, — сказал Маныч скромненько. — «Хелп»[53] .
— Где?!!
— На даче у толстого одного. Что-то вроде спецпросмотра.
— Ты смотри! Я сразу понял, что этот парень нам не чета.
— Да ладно, подожди. Ну и как?
— Да лажа какая-то, право слово. Бегают с перстнем всю дорогу, как придурки. Любительский фильм. На большее при всём не тянет. Так… Самовыебоны. В общем, — подытожил Маныч, — не «Восемь с половиной».
— Какие восемь? с каким перстнем? Ты толком давай.
— У Ринго Старра, по фильму, перстень магический. Жертвенный что ли. На английском же, без толмача. Да и смотрел, я по правде, левым глазом. Кривой уже был. Я так скумекал, что, как бы это… — Маныч потер указательным пальцем лоб, — тот, у кого этот перстень — священная жертва, и на закате чукчи какие-то должны его пришить. Вот и бегают идиотски весь фильм. Бегают, прыгают… Кривляются. Вроде того, когда кинокамеру купят, а что снимать не знают. Первое, что в головёнку приходит: давай-ка что ли рожи покорчим. Параша, одним словом.
— А музыка?
— Что музыка? «Битлз». Все они там. Как положено.
— Не хило.
— Не знаю где не хило, а то, что Элтон Джон приезжает в мае, вот это, действительно, не хило.
— Пиздёшь, — отрезал Минька.
— Ну почему пиздёшь? Почему и нет? Очень может быть. Заткнут рот «голосам». Пожалуйста — открытое общество, — Элтон Джон в Москве, хавайте. Кстати, «Машина времени» ваша в Монино. Выступала, — язвительно выделил Маныч. — Звали меня знакомые на концерт.
— И ты не пошел? Артуха! Хоть нам рассказал бы.
— Слушай, а как узнать? Когда еще будет? Мы бы съездили. Узнать не можешь?
— Это же всё случайно бывает, кепари. Как нарвешься.
— Ой, мудила.
— Сами когда играть начнете? Нашли идеал, тоже мне. Ты не на концерты всякие ходи, халабуду-то… А хотя бы, я не говорю уж Майзла Дэйвиса, — «Песняров,» «Перепелочку» хотя бы поставь. И слушай. Вникай. Сто один раз послушай. Каждую ноту пойми. Люди старались, мучались. Плакали, может быть, злились — не получалось. А посмотри-ка — как вдох — естественно. Какие там «машины времени» — по пизде мешалкой. Всё сразу хотите, на тарелочке. Так ведь не бывает.
— Ну почему «хотим»? Ясно.
— Что ясно? «Ясно» ему. Всё толковое дается напряжением, с усилием. Нет удовольствия без напряжения. И роста нет, развития. Чтобы мышца развивалась, она должна уставать. Понятно? Член — и тот! У меня врач знакомый так говорит: если объекта приложения нет — дрочи. Эта та же мышца: не будет работать — атрофируется. Работать надо. Читал кто Библию?
— Да где ее?..
— Сказано: «Входите тесными вратами, широкими вратами многие идут, а ты найди свой путь».
— Минька находит, — вставил Лёлик, — только целки трещат.
— Выбрал цель, — продолжал Маныч, — и вперед, и только о ней и думай. «Спрями путь», сказано. Всё ей подчини, буквально всё — и увидишь, как сразу многое упростится. Что надо, не надо — само отвалится. «Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Это, мужики, для чего угодно: и музыка, и работа, всё, что хочешь, а музыка в первую очередь. Думайте инструментом легко овладеть? Ты вот берешь гитарку когда охота, бряк-бряк, бросил, надоело. А чтоб ее освоить, надо и срать с ней вместе ходить. И неохота заниматься, а себя заставлять. Подстегивать себя нужно, стегать — вот тогда инструмент будет твой слуга, а не ты его. На всякое хотение есть терпение. Посмотри, Серега, ты же гриф совсем не знаешь. Технику осваивай. Тех-ни-ку. А с ней и остальное придет. Не конь везет, а овес. Готов спорить, что ты даже, что такое «техника» не знаешь. А вот.
— Техника? А чего там такого знать? Когда нотки четко берут. В правильной позиции. Не лажают, естественно.
— Ты руками-то не води. Садись, два. Не знаю, кто сказал, но лучше не скажешь: техника — есть умение делать то, что хочется. Усёк? А по сути, по себе знаю: техника — это большое количество приемов работы. Вот когда будешь брать какую-нибудь «девятку», да любой доминантсептаккорд, допустим, в нескольких, хотя б пяти обращениях — считай, — окей! двигай дальше, ищи взаимосвязь, сначала логичную, потом нелогичную. Это ж как математика. Наука. Чтобы играть и сочинять надо знать
— А ноты музыканту знать надо? — спросил Минька.
Разлили по последней. Маныч поднял чашку, понюхал.
— И увидел Бог, что это хорошо. — Он выпил, передернулся, выдохнул. — Этот хоть почище азербайджанского. Мэн сени сивирам. Тот, ясная поляна, из нефти гонят. Выпьешь — и вроде с водителем самосвала целовался. — Маныч со стуком поставил посуду на стол. — А ты, Миша, не дергай ножкой. Не спортивно, парень. Всё надо знать музыканту. Если он музыкант.
— А вот Армстронг говорил, что музыканту ноты знать не обязательно. И у Эллингтона — эге — спохватились партитуры искать — а нету. Он в них селедку заворачивал.
— Это ты телевизора насмотрелся? Тётек вумных? Я б тебе поставил Эллингтона, — Маныч положил руку на сердце, — да нету. Ты поверь мне, ёлки. Билив ми. Там люди играли — золото. Как его альт- саксофонист «Прелюдию к поцелую» … Э-э-э… Океан. Всё как… Взаправду. Бриз, волна… Какими словами? В музыке-то? Расскажешь мне. Учёные они все, чувак. Учёные. Чтоб друг-друга понять — другого языка у музыканта нет.
— И знаешь, Маныч, кто музыку делает? — не сдавался Минька, — Шпана из подворотни. Беспорточники. Ей до фени кадансы ваши всякие. Получится — не получится. Консерваторцу твоему не то что кишка тонка… У него всего и ума-то, что нотки читать. Отбери у него нотки — он и заплачет-зарыдает, вешаться побежит. Он без ноток — калика убогий. Штамп чугунный в пустой медной башке — туда нельзя, сюда приличные люди не ходят, а вот эдак и вообще не по учебнику — музыковед плешивый заругает. Всё правильно он сделал, а от скукоты челюсть, зевая, вывернешь. Серые штаны. Только дилетанты музыку вперед двигают, Маныч! Потому что без оглядки на каноны: правильно, не правильно, а главное, чтоб Музыка была. Вон битлы, к примеру, — всё ж оттуда потом: и квины, и флойд, и цепы.
— О, голубь сизый! По-твоему, до битлов и не было никого, так? — ответил Маныч. — С неба они свалились, и понеслась! Да битлы, если на то, только тогда и музыкантами стали, когда гармонию, структуру музыки, ноты, наконец, стали изучать. Когда перестали рокенролльчиками баловаться. Чужими, кстати. Что без основ можно сделать? Только плагиатом заниматься. То-то Элтон Джон Королевскую Академию окончил.
— Что ты всё со своим Элтоном Джоном?! А квины? Биолог, архитектор, инженер, — стал Минька загибать пальцы. — Никто консерваторий не заканчивал.
— И никто не играет на синтезаторе, — выскочил Лёлик.
— «Флойд» — архитекторы, — продолжал Минька. — Кто там еще?
— Я уже говорил: или всё или ничего, — сказал Маныч, смачно чавкая. — И это еще фора великая. Как вам полудурам втолковать, что только в рамках традиции, канона, только в границах, которых в общем- то и нету, настолько они….Только зная
— Артуха, мы с тобой будем спорить до усрачки и всё равно останемся при своих. Ладно, я не говорю про себя, я не музыкант…
— Это ты, Миша, верно подметил, — перебил его Маныч. Он встал и достал из крашеного половой
