от начальников, от частных людей, от принадлежащих к клиру? Ведь каждое из этих страданий, если бы кто стал излагать его только само по себе, в состоянии превратить рассказ о нем в целую историю' [с. 578]. 'В самом деле, тебя не переставала постоянно осаждать болезнь тела различных видов и свойств, болезнь более тяжелая, чем бесчисленные виды смерти; бесчисленные ругательства, оскорбления и ябеды не переставали устремляться против тебя' [с. 603] [7].
Святая жизнь Олимпиады была предметом утешения, радости для многих и подражания для ищущих благ вечных. 'Жизнь без тщеславия, открытая наружность, нрав искренний, лице без всяких прикрас, изможденное тело, скромный ум, чуждый гордости рассудок, безмятежное сердце, неусыпное бодрствование, безмерная любовь, необъятная благотворительность, бедная одежда, чрезмерное воздержание, мысль, устремленная к Богу, вечные надежды, неизобразимые дела милосердия — вот ее украшение' [8].
Письма к святой Олимпиаде святителя Иоанна Златоуста убедительно свидетельствуют о том, как была духовно близка и любезна эта диаконисса святителю и как, в свою очередь, глубоко страдала она, переживая невинное изгнание верного служителя Церкви.
Наставления святой Олимпиаде
Так как на святую Олимпиаду обрушилось множество испытаний, святитель Иоанн Златоуст, хотя и сам подвергался жестоким преследованиям, много и утешает ее. 'Чего же ты боишься? — вопрошает святитель. — Ради чего страдаешь, ты, которая научилась презирать даже саму жизнь, если потребует время? Но ты желаешь увидеть конец теснящих тебя несчастий? Будет и это, и будет скоро, при Божием изволении' [с. 631]. К несчастью, ужасному и тяжелому, приносимому недругами, должно относиться с презрением, 'уподобляя бранные речи, оскорбления, укоризны, насмешки со стороны врагов и злые замыслы изветшавшей одежде и изъеденной молью шерсти', — все сие состарится,
Каждое отдельное страдание, переживаемое правильно, приносит большую пользу страдальцу. А если так, 'то подумай, — обращается святитель к святой Олимпиаде, — сколь великие награды получишь сама ты, претерпевши все вместе страдания с большим превосходством и притом перенося их постоянно' [с. 603, 604].
'Итак, — обобщает он, — соображая и помышляя о том, как велика польза от скорбной и полной труда жизни, радуйся и веселись, так как ты с юного возраста шла по пути прибыльному и полному бесчисленных венцов и среди беспрерывных и сильных страданий' [с. 603]. 'Не смущайся и не тревожься, но пребывай постоянно, благодаря Бога за все, славословь Его, призывай, проси, умоляй, и хотя бы наступили бесчисленные смятения и волнения или происходили пред глазами твоими бури, пусть ничто это не смущает тебя. Господь ведь у нас не сообразуется с затруднительностью обстоятельств, даже если все впадает в состояние крайней гибели, так как Ему возможно поднять упавших, вывести на дорогу заблудших, исправить подпавших соблазну, исполненных бесчисленных грехов освободить от них и сделать праведными, оживотворить лишенных жизни, восстановить с еще большим блеском то, что разрушено до основания и обветшало' [с. 568]. 'Пребывай сильной и радостной, достопочтеннейшая и боголюбезнейшая моя госпожа!' [с. 573].
Недобрыми спутниками страданий, усугубляющими их, являются печаль и уныние, поэтому святитель Иоанн Златоуст упоминает и о них.
Печалиться и унывать суетно и бесполезно, гибельно и вредно [с. 577]. 'Подлинно, уныние есть тяжкое мучение душ, некоторая неизреченная мука и наказание, горшее всякого наказания и мучения. И в самом деле, оно подобно смертоносному червю, касаясь не только плоти, но и самой души, оно — моль, поедающая не только кости, но и разум, постоянный палач, не ребра рассекающий, но разрушающий даже и силу души, непрерывная ночь, беспросветный мрак, буря, ураган, тайный жар, сожигающий сильнее всякого пламени, война без перемирия, болезнь, затемняющая многое из воспринимаемого зрением' [с. 593–594]. При унынии и печали самая светлая часть дня становится ночью [с. 594]. Уныние затемняет любовь, делает человека пленником — подчиняет себе [с. 597]. Оно тягостнее всех бедствий — 'вершина и глава несчастий' [с. 598]. Даже смерть, внушающая многим немалый страх, 'много легче уныния' [с. 596].
Чтобы успешнее избавиться от 'пагубного уныния', должно уходить от размышлений о нем, обо всем, вызывающем его, и бежать к мысли об имеющем быть страшном дне, 'страшном седалище, о Судье неподкупном, о реках огня… о тьме кромешней…' [с. 576]. Искушения попускаются Богом, чтобы и венцы были блистательнее. Но Господь скоро и освобождает от них, чтобы не мучились 'продолжительностью причиняемых бедствий'… 'Поэтому перестань плакать и мучить себя печалью, — увещает святую диакониссу святитель, — и не смотри только на причиняемые непрерывные и частые несчастья, а смотри и на весьма быстрое освобождение от них и на рождающуюся для тебя отсюда неизреченную награду и воздаяние' [с. 647]. Какое может иметь значение все земное — печали, страдания 'от получивших бесчисленные благодеяния', — когда за верное служение Богу и людям ждут на Небе 'чистые блага, которых нельзя и выразить словом, которые не имеют конца?!' [с. 647]. Благородство и благодарность в печалях и скорбях — то, что 'увенчало Лазаря, это опозорило диавола при состязаниях, какие вел Иов, и явило борца, благодаря такому терпению, более славным. Это прославило его больше и любви к бедным, и презрения имущества, и той внезапной потери детей, и бесчисленных напастей, и совершенно заградило бесстыдные уста того злого демона' [с. 647].
Зачем же унывать из-за земных временных бед и зачем бояться их? Они протекут, как речные потоки. Что такое земное?.. 'Все равно — будет ли оно радостно, или печально' [с. 566]. Страшно в жизни лишь одно — грех; все 'остальное — басня', будут ли это козни, ненависть, коварство, допросы, 'бранные речи и обвинения', лишение имущества, изгнание, война 'всей вселенной. Каково бы все это ни было, оно и временно и скоропреходяще, и имеет место в отношении к смертному телу и нисколько не вредит трезвой душе' [с. 566]. 'Итак, — убеждает святитель, — я не перестал говорить и не перестану, что печально одно только — грех, все же остальное — пыль и дым. Что, в самом деле, тяжкого обитать в темнице и иметь на себе узы? Почему тяжело терпеть несчастья, когда терпение бедствий делается основанием столь великой награды? А чем тяжело изгнание? Чем тяжело лишение имущества?.. Если ты укажешь на смерть, то скажешь о долге природы, который непременно надо потерпеть… Если укажешь на изгнание, не скажешь ни о чем другом, как о том лишь, что изгоняемый видит (новую) страну и много городов. Если укажешь на лишение имущества, то скажешь о свободе и разрешении от налагаемых им уз' [с. 643–644].
Подчеркивая опасность уныния, святитель снова и снова призывает 'делать всё', чтобы отогнать его от души [с. 638], чтобы возвыситься над всеми смятениями и бурями [с. 634]. 'Почему, в самом деле, тебя печалит то, что ты была не в силах переселить нас из Кукуза?' Зачем скорбеть из-за того, что ведет к вечной славе?! [с. 638]. 'Насколько у нас усиливаются испытания, настолько умножается у нас и утешение, и тем более отрадные надежды имеем мы на будущее' [с. 634].
Однако святителем Иоанном Златоустом не запрещается вообще печаль. Когда же она разрешается
