и даже повелевается? — 'Когда услышишь, что одна из церквей пала, а другая колеблется, третья заливается свирепыми волнами, иная претерпела другие непоправимые бедствия, одна взяла волка вместо пастыря, другая — морского разбойника вместо кормчего, третья — палача вместо врача, то скорби, потому что не должно переносить этого без боли' [с. 574]. Запрещается та печаль, которая переходит должные границы. 'Излишняя скорбь не необходима и не безопасна, а, напротив, даже очень пагубна и вредна… Излишняя скорбь действительно дело сатаны' [с. 574].
'Уныние производит болезнь' [с. 612], и наоборот, почвой, на которой может вырасти уныние, являются болезни тела… Поэтому святитель настойчиво призывает переносить их спокойно и терпеливо, напоминая опять-таки о величии наград за сие. 'Нет, — говорит он, — ничего равного терпению, проявляющемуся при болезнях' [с. 613]. 'Чем больше усиливаются мучения, тем больше увеличиваются и венцы; чем больше обжигают золото, тем чище оно становится' [с. 615]. Это ясно уже из жития святого Апостола Тимофея. Сей святой муж, обошедший вместе со святым Апостолом Павлом вселенную, страдал недугом 'непрерывно в течение многих дней, когда тело у него изнемогало в очень сильной степени'. И святой Апостол Павел, совершивший множество чудес, 'не исцелил его немощи, но оставил его в горниле болезни, чтобы и отсюда для него собралось величайшее богатство дерзновения' [с. 616]. Но это не значит, что заботиться о здоровье тела грешно. 'Не пренебрегай заботами о своем теле, — наставляет святитель Иоанн Златоуст святую Олимпиаду, — потому что и это небезопасно. Потому и Павел советует Тимофею тщательно заботиться о себе' [с. 617]. 'И твою честность умоляю, и как величайшей милости прошу больше заботиться об излечении болезни твоего тела' [с. 612]. Святитель напоминает святой диакониссе, что он послал ей недавно им написанное 'Слово о том, что кто сам себе не вредит, тому никто вредить не может' [с. 475–496]. 'Постоянно пробегай его, а когда бываешь здорова, читай и вслух. Это будет для тебя, если захочешь, достаточным лекарством' [с. 618].
Святитель Иоанн Златоуст говорит не только об унынии, печали, но обращает внимание на опасность и других пороков (хотя они и не имели никакого отношения к святой диакониссе) и необходимость борьбы с ними. 'И если хочешь ясно понять и это, поразмысли, что такое молодость и цветущая пора юности… когда пробуждается очень сильное пламя природы, когда поднимается большая буря страсти, когда рассудок делается более слабым. Ведь души юношей ограждают себя не очень большим благоразумием и не проявляют большого рвения к добродетели; между тем буря страстей бывает очень тяжкой, а управляющий страстями рассудок слабым' [с. 606]. И здесь нельзя падать, должно выстоять, победить — и повеет 'исполненный росы ветер' по Божией благодати и по добродетели благоразумного воина [с. 608]. 'Итак, ничто из приключающегося да не смущает вас' [с. 620].
Похвала святой Олимпиаде за добродетели
Святитель Иоанн Златоуст именует святую диакониссу Константинополя цветущей 'множеством добродетелей', проявившей в них 'великое любомудрие' и благодаря им 'коснувшейся уже самого свода небес' [с. 577].
Прежде всего святитель восхваляет святую Олимпиаду за мужество в перенесении страданий, скорбей, болезней. Он радуется тому, что святая диаконисса благородно переносит 'приключающиеся скорби', называет их — даже болезни тела — 'пустяками', спокойно переживает несчастья, не замечает их, 'когда они находятся налицо', и, более того, презирает их. Все это 'свойственно душе полной сил и изобилующей богатым плодом мужества' [с. 622]. Константинопольский архипастырь отмечает, что именно благодаря мужеству дела святой Олимпиады 'становятся блистательнее, величественнее и светлее… являются друг за другом непрерывные венцы'. Само мужество чрез несчастья 'много возрастает'. Такова природа испытаний, что тех, кто их переносит 'кротко и благородно', ставит 'выше несчастий, выше стрел диавола, и научает презирать злые козни'. Деревья, растущие в тени, бывают слабее тех, которые растут на открытом месте и подвергаются разным климатическим переменам. Так же бывает и на корабле. Взошедшие впервые на него беспокоятся, смущаются, а переплывшие много морей и видевшие много бурь чувствуют себя на нем лучше, чем иные на земле [с. 619, 620]. 'И удивительно то, что, не выступая на площадь и не бывая в центре города, а сидя в небольшом домике и в спальне, — восхваляет святую Олимпиаду святитель, — ты внушаешь бодрость и укрепляешь готовящихся к борьбе, и когда море так свирепствует и волны так вздымаются, отовсюду показываются скалы, подводные камни, утесы и дикие звери, и все охватывает глубочайшая ночь, ты, как бы в полдень и среди тишины, как будто ветер дует в корму, распустивши паруса терпения, плывешь с большой легкостью, не только не испытывая волнения вследствие этой жестокой бури, а даже и не обрызгиваемая водой; и весьма естественно, потому что таковы кормила добродетели'. Святитель восторгается тем, что его духовный друг, несмотря на свирепые житейские волны, плывет по перевернутому 'вверх дном' житейскому морю, как будто 'с попутным ветром' [с. 623]. Кроме того, святитель не забывает, что святая Олимпиада страдала еще 'жесточайшей болезнью' и однако не роняла достоинства, не унижалась при оскорблениях, не превозносилась при почестях и славе. 'Между тем, — продолжает святитель, — как это было причиной бесчисленных бедствий для многих, которые, просияв в сане священства и достигши последней старости и глубочайшей седины, упали отсюда и выставлены на общее позорище желающих их осмеивать. А ты, женщина, облеченная в тщедушное тело и перенесшая столько нападений, не только не потерпела ничего подобного, но еще и многим другим попрепятствовала потерпеть то же' [с. 624]. 'Постоянно сражаясь с демонами, ты одержала бесчисленные победы, а между тем не получила ни одного удара, напротив, стоишь неуязвимая среди такого роя стрел, и копья, которые бросают в тебя, возвращаются обратно на тех, кто их мечет' [с. 623, 624]. 'Ты… поставила трофеи и причинила' множество 'печалей свирепому и проклятому демону' [с. 645]. Этой непобедимости святая Олимпиада достигла благодаря тому, что она 'за все тягости и горести' всегда благодарила Бога, постоянно прославляла Его, и Господь дал ее 'любомудрой душе' духовную силу, мужество, что 'выше всякой бури' и 'крепче бесчисленных войск, сильнее оружия и надежнее башен и стен' [с. 612, 623, 625]. 'Такова мудрость твоего искусства, — восклицает святитель. — Это служит доказательством высочайшего любомудрия' [с. 622, 624].
Святитель радуется великому терпению святой Олимпиады, которое поучительно проявилось и среди житейских бурь, и при болезнях. 'Имея постоянного и вместе с тобою живущего палача — эту чрезмерную болезнь, ты терпишь страдания более тяжкие, чем те, когда кого влачат, терзают и мучают палачи, и кто когда терпит самые крайние бедствия'. Такую многострадальную в терпеливом несении жизнь, по мысли святителя Иоанна, нельзя назвать праздной [с. 617].
Чтобы еще больше подчеркнуть величие святой Олимпиады в стяжании и этой великой добродетели (терпения), святитель Иоанн Златоуст создает своего рода гимн терпению. 'Нет, — пишет он, — ничего равного терпению. Оно в особенности царица добродетелей, основание совершенств, безмятежная пристань, мир во время войн, тишина во время бури, безопасность среди злоумышлений. Оно делает обладающего им крепче адаманта. Ему не в силах повредить ни выдвигаемые оружия, ни построенные в боевом порядке войска, ни подводимые машины, ни стрелы, ни пускаемые копья, ни самое полчище демонов, ни страшные полки супротивных сил, ни сам диавол, выступающий в бой со всем своим войском и хитростью' [с. 631]. Святитель отмечает, что все это хорошо известно святой Олимпиаде.
Терпеливым перенесением всех испытаний святая диаконисса приобрела неприкосновенное сокровище и бесконечное достоинство. Враги же ее 'достойны сожаления' [с. 826].
Одобряет святитель Иоанн Златоуст и воздержание своего духовного друга. 'Мы говорим, что тот воздержен и тверд, кто, обеспокоиваемый какой-либо страстью, одерживает верх над нею. Тебе же не над чем одерживать верх, потому что ты, с самого начала напавши на плоть, с большою стремительностью потушила ее страсти, не обуздав коня, но связав и повергнув на землю и заставив его лежать неподвижно'. Святитель отмечает, что, овладев воздержанием, святая Олимпиада овладела и бесстрастием, а желудок свой приучила вкушать пищи столько, сколько нужно лишь для поддержания жизни [с. 579].
Мудрой называет святитель скромность святой Олимпиады, проявившуюся в простоте ее одежды. 'По-видимому эта добродетель меньше остальных; но если бы кто исследовал ее тщательно, то нашел бы, что она очень велика и требует души мудрой, презирающей все житейское и
