Джабарова его сразу узнала:
— Ты? Давай, они здесь…
Волок сделал круг по Арбату, проверил, нет ли слежки.
Позади все было чисто.
Как и по всей столице, закрытой для приезжих на время партийного съезда, на Арбате в переулках было тоже малолюдно, серо, ветренно. Наглядной агитации тут было меньше — несколько плохо закрепленных транспарантов валялись на тротуаре.
Волок заехал со стороны Гагаринского переулка и «Аленький цветочек» открылся сразу за поворотом — отреставрированное небольшое здание с неброской вывеской у входа, темными непроницаемыми окнами.
Тут же Волок увидел еще иномарку и выходивших из нее кавказцев земляков покойного Сергея Джабарова — с длинноногими одетыми на валюту девочками.
Волоку показалось — он узнал в одной из них Ксению — в короткой шубке, мужской шляпе, с сигаретой в длиннющем мундштуке…
«Вот уже воистинне: то ни разу, то дважды на дню…»
Кавказцы и их спутницы направились через двор — в организованное Сергеем Джабаровым незадолго до гибели варьете.
Волок притормозил. Вышел. Сигнальное устройство включать не стал. Стоянку охранял малорослый мускулистый кавказец, Волок видел его не впервые, кивнул. В ответ получил такой же кивок — недобрый, хмурый.
Охранник был обижен на всю жизнь — ростом не вышел. Обделен самым вторым бесценным для мужика.
«Опасный абрек…»
Кавказец не расставался с короткой тростью или дубинкой, держался подчеркнуто независимо. Друзей Люськи Джабаровой, к которым относил Смердова, Волока и всю их компанию, терпел вынужденно, не скрывая неприязни.
— Сергей Джабаров не приехал? — не удержался Волок, проходя.
— Нет, — абрек отвернулся.
Виталька Субанеев был уже на месте, в кафе, выпивал в одиночку за дальним угловым столиком.
Волок сразу заметил, что тот отводит глаза.
«Чем-то расстроен…» — направился к нему.
Зал был почти пустой. Официантка в веселенькой кофточке и юбочке, едва закрывавшей подбрюшье, обещающе улыбнулась, когда он проходил, одернула короткий фартучек.
Еще через пару минут она поставила перед Волоком чистый прибор, небольшой графинчик с водкой, легкую закусь.
— Приятного аппетита, мальчики…
Субанеев, несмотря, что не в настроении, не удержался — погладил официантку по ноге, повыше колена.
— Ты — радость…
— Правда?
— Без всякого сомнения.
Волок налил себе и Витальке, чокнулся с его рюмкой. Не дожидаясь выпил.
— Что там вышло на вокзале? Отбой?
Виталька кивнул на графин.
— Давай еще. По чуть-чуть… — Он поймал взгляд официантки, поднял рюмку. — За твое здоровье…
Волок не поспешил пить вторую.
— Как вы выбрались с вокзала?
— В это время двигались машины с делегатами. Мы пристроились. Ушли чисто.
— Голицын здесь?
— Он сейчас у Люськи, наверху. Со Смердовым…
Причиной происшедшего на перроне был Субанеев.
Цвет народных слуг и партийных избранников в черных «волгах» медленно правил вдоль перрона. Виталька следил за ними и неожиданно, даже не почувствовал, как нечаянно нажал на курок «чески збройовки». Сработал разношенный от времени ударно-спусковой механизм.
Пуля прошла совсем близко от ноги шофера, пробила днище.
Голицын, сидевший рядом с водилой, обернулся.
Субанеев сидел бледный, как полотно.
— Ничего не произошло… — Голицын ни на мгновение не потерял присутствие духа. — Уезжаем! И быстро. Так надо, — объяснил он водиле. Постарайтесь никого не задеть.
— Толчея такая…
— Поэтому я и говорю…
Водитель подал машину назад, выехал из лужи, присоединился к цугу таких же новеньких черных «волг» — ЦеКовскому, совминовскому, комитетскому транспорту, покидающему вокзал.
Водила слегка нервничал, он не понимал, что произошло.
— Езжайте спокойно…
Голицын объяснил:
— Это проверка действий личного состава на случай возникновения чрезвычайной ситуации. Так запланировано. Те, кого это касается, предупреждены. Остальные граждане, как видите, нелюбопытны…
Никто не остановил их, ни о чем не спросил.
Номенклатура, мелкий ЦеКовский люд, наполнивший перрон, были людьми привычными к дисциплине, все делали вид, что ничего не произошло.
Только что появившаяся тридцать первой модели черная «вол га» со скошенными боковыми гранями впереди, со штырем радиотелефона на крыше была с совминовским номером — и, следовательно, кроме совминовцев и комитетчиков, в ней в данный момент никто не мог находиться.
Рации молчали. Устраивать шум по поводу непонятного хлопка на перроне во время встречи делегатов Съезда не было ни в чьих интересах.
— Выезжаем. Внимательнее… — командовал Голицын.
Пришедший в себя водитель ловко обращался с рулем.
— Молодец! — Голицын поправил галстук. — Видна школа!
«Итак, все сорвалось…»
О Волокове он не заботился. Там все было просто. Волок должен был выбраться с вокзала самостоятельно.
На Субанеева он не смотрел.
На празднично украшенном Садовом Кольце прохожих почти не было. Всюду на светильниках виднелись флаги.
«Съезд…» «Съезд…» — бежало по крышам.
«Съест!.. съест КПСС…» — уже появился такой анекдот.
— Езжайте прямо! Я скажу, где остановить…
Это была первая фраза, прозвучавшая в машине после скоропалительного отъезда с вокзала. Сидевший рядом с водилой продолжал приказывать.
Водила не смотрел на своих пассажиров. Он не хотел, чтобы они подумали, что он кого-то из них запоминает. Только на дорогу!
Было хмарно. В пору включать противотуманные фары.
Перед Октябрьской площадью все тот же, сидевший рядом, приказал:
— Возьмите вправо, к Житной улице.
