быстро!
Дом был трехэтажный, каменный, старый. В таких райисполкомы предоставляли теперь жилплощадь московским ментам-лимитчикам.
За разбитыми дощатыми дверями начиналась полутемная старинная лестница. Распугивая кошек, взбежали наверх, на площадку с лепниной на потолке. Новых жильцов она не интересовала.
Борька негромко звякнул ключами, приподнял дверь, которая все норовила скрипнуть.
«Давно думал петли промазать да все тянул…»
Не зажигая света, бесшумно перемахнули коридор. Проход был узкий, заставленный шкафчиками. Кроме борькиной семьи, здесь жили еще две одинокие старушки-пенсионерки.
— Аккуратнее…
Он нашел ее руку, потянул за собой.
У него самого уже ломило над коленями. Странное ощущение жжения, покалывание кожи простиралось все выше, захватывало подбрюшье.
«Верка — какое-то наваждение…»
Подруга негромко постанывала. Ее саднило от одного его прикосновения. Наконец, Борька толчком открыл дверь.
— Сюда…
Свет не зажигали.
Между тахтой и столом ничего не стояло. Пустой незаставленный кусок пола.
Дальнейшее произошло непреодолимо. Быстро. Без слов. Они сбросили одежду, повалились на борькину куртку. Ничто уже не могло их удержать.
Разом похолодевшие борькины губы. Стон. Веркины всхлипы. Борька зажал ей рот ладонью…
Короткие секунды яростного, до хруста в костях, счастья. И сразу остывание, такое же мгновенное, глубокое.
Верка шепнула:
— Мне нужен платок. У тебя далеко?
— Держи!
Скоротечный ментовской секс на службе.
Оделись быстро. Так же быстро сбежали вниз.
Таксист покуривал на своем месте…
Также молча и быстро доехали до вокзала. Верка выскочила из машины первой. Качан задержался, отсчитал бабки.
— Слушай, — сказал водила, когда Качан выходил. — Пока мы стояли, подходил какой-то мужик…
— Ну!
— Записал номер машины. Оглядел меня. Так что смотри…
Качан задержался, внимательно взглянул на таксиста.
— Кто бы не спросил, ты ничего не помнишь, не знаешь…
Глава шестая
Делегация советских посланниц мира, то и дело останавливаясь, наконец, проследовала в Храм узкой улочкой арабского рынка с выставленной наружу христианской символикой — иконами, крестиками, свечами.
Авгурова вошла последней.
Храм был огромен. В средине на плитах стояла небольшая каменная часовня, к ней тянулась очередь молящихся. Часовню держали сваи, поддерживаемые металлическими рельсами.
В храме шла реконструкция. Гигантская колоннада поддерживала массивную галлерею с арочными окнами, словно для лож. Выше, над первой, шла вторая, а, может, и третья галлерея. Их закрывала от глаз громадная ширма. Было темновато.
В отверстие вверху было видно небо.
Вокруг то и дело вспыхивали блицы фотосъемки. В передней части храма бросалась в глаза плоская каменная плита.
— Тут 2000 лет назад лежало тело Христа… — восхищенно произнес Горбоносый, не задумываясь над тем, насколько это корректно и существенно для атеисток, составляющих официальную делегацию советских миротворок.
Он не назвал имя святилища, но Авгурова догадалась, что она вместе с другими находится в Храме Гроба Господня.
Ее поход в банк остался никем незамеченным.
Банк «Апоалим» был одним из солидных в Израиле и шел где-то в начале третьей сотни среди наиболее прочных в мире.
Конечно, Авгурова могла открыть счет и в швейцарском, и в английском банке. Но сейчас ее и мужа поджимал срок. Деньги надо было куда-то срочно переводить.
Привлекательным в израильских банках, кроме их полного безразличия к происхождению денег, было и отсутсвие дипломатических отношений между обеими странами. МВД и КГБ СССР не могли легко и беспрепятственно сюда заклянуть…
— Вы замечаете? Непрекращающаяся проповедь религии… — Остроносая Фрида, похожая на располневшего Буратино, теперь уже не оставляла ее. — Вы начинаете с любого вопроса, а заканчивается все Библией. Посольство могло бы выразить устный протест… Безобразие какое-то…
Остроносая уже несколько раз умудрилась сцепиться по этому поводу с Принимающей Стороной — некрасиво, по-хамски — пользуясь тем, что ее единственную еврейку в группе — было трудно заподозрить в национальном небрежении к своим единокровным сестрам и братьям.
Ее оппонент — представитель одного из северных кибуцов, сопровождавший делегацию, лысый, с манерами штатного оратора, прекрасно знал русский, ко всему приглядывался.
Он мог быть агентом израильского Мосада, а то и советской внешней разведки…
«Кто их тут разберет…»
— Вы в этом, извините, ничего не понимаете! — У него было такое же странное представление о вежливости. — Знаете ли вы, например, что католики, когда молятся в своих храмах, не читают Библию!
— Мне-то что до этого!..
Давно уже был отброшен и забыт предмет доказывания, причина, по которой возник спор.
— Это делает за них ксендз! Протестанты, те — да! Читают Недаром много лет дебатировался вопрос о государственном языке Соединенных Штатов! И поэтому даже предлагался язык Библии. Иврит!
Руководительница делегации миротворок несколько раз пыталась перевести разговор на другое. Перейти на тему межгосударственных отношений.
— Вы ведь понимаете, о чем мы говорим…
Лысый, подначенный остроносой Фридой, уже не мог найти общего языка с делегатками:
— Только не говорите мне, будто я вас понимаю! Я вас не понимаю! Вы первые признали Израиль, а потом порвали с нами дипломатические отношения. У нас рассказывают про подбитого в войну летчика в сирийской форме. В бреду он матерился по-русски…
Писательница отмахнулась:
— Вы сами хороши…
— Мы ссумасшедшая страна! Тут становишься или Богом или Сатаной…
Он не мог успокоиться.
— В кибуцах у нас всего три процента населения! В то же время среди павших в войнах их — пятая часть. Почти все служат в боевых частях…
