— Зеленый крокодильчик в «амбулансе»… Помнишь?
Чернышев уставился непонимающе.
— Мы Рындина забыли!
Все произошло как-то быстро, сразу, в одну ночь.
И Панадис. И Крончер. Теперь этот расчлененный труп и эти ночные звонки ему, Виктору, домой…
— Послушай…
Избежавший страшной участи инженер снова повторил свою версию, записанную автоответчиком.
— Это Рындин… Дьявол в ангельском обличьи…
Пока Чернышев слушал, Анастасия снова набрала номер дежурного по области.
— Еще ничего не могу сказать… — дежурный был немногословен: его теребили со всех сторон. — Труп отправили в Бюро судебно-медицинской экспертизы…
— Что известно о потерпевшем? Мужчина молодой?
— У меня нет данных.
— На нем одежда?
— Одежды нет. Отсутствует часть внутренних органов… Извини, у меня на прямом проводе генерал. Звони.
Он положил трубку.
— Да, это тот самый «амбуланс». Рындина… — Чернышев оставил автоответчик. — С «крокодильчиком». Ну, и чего дальше делать станем? Будем звонить начальству? — Он усмехнулся. Он был снова жестким, насмешливым, каким его привыкли видеть. Анастасия мотнула головой:
— Когда тебя задержали в Янги-Юле, я ведь начальство не вмешивала…
Чернышев вздохнул:
— Я — другое дело.
В углу его рта запеклась сигарета. Он посасывал ее хотя она давно уже отгорела.
— Представь себе, что тебе звонит кто — то из подчиненных: так, мол, и так, мы считаем, что израильский полицейский, прикомандированный к группе Чернышева захвачен мафией. И, скорее всего, — расчленен… Да это ведь международный скандал, ничего больше!
Он сплюнул горчившие во рту травинки табака и резко ударил рукой по столу.
— Все правильно: что они могут там сделать такое, чего мы не в состоянии?!
— Едем! — она потянулась за сумочкой. — Только бы не сидеть…
Виктор угрюмо усмехнулся:
— К Рындину?!
Виктор яростно потер подбородок.
— А дальше? Санкции прокурора у нас нет. Ни на задержание, ни на обыск. Брать Рындина? Но он слишком завязан в этом деле. Путей для отступления у него нет…
— Да ты ж сам себя надежды лишаешь, — вырвалось у Анастасии.
— Рискнуть можно только с воспомогательным персоналом Медиуцинского Центра. С секьюрити или с кем-то из бригады «скорой». Но я один не смогу. Нужны двое…
Анастасия кивнула и уселась на стул поудобнее.
Сомневаться не приходилось: в напарники она предлагала себя.
— Не знаю вот, не подкачают ли у тебя нервишки? — спросил он нерешительно.
— Не подкачают, — сухо заверила она его.
— Ты еще не знаешь, о чем речь идет…
— Мне все равно… — вырвалось у нее.
Он вздернул броси, но ничего не сказал. Только еще яростнее потер свою короткую шевелюру.
— Для Рындина альтернативы не существует: я уже высказывал тебе о нем свое мнение. Для него жизнь и его детище неразделимы. Что же касается его людей, — они расколются…
Он улыбнулся, но улыбка вышла кривой, глумливой.
— Если поймут, что смерть взяла их под руку, уже наклонилась и что-то шепчет… Кстати: оружие при тебе, подруга?
Она поспешно кивнула.
— К делу мы сможем приступить только к вечеру…
— Не поздно будет?
— До этого нам необходимо еще кое-что проверить. Набирай телефон оперативного отдела. Проси секретаря. Скажи, что мы сейчас приедем за бумагами…
Бумаги, заказанные Чернышевым, были готовы еще третьего дня установки на Рындина и его компаньонов, секретаря и нескольких сотрудников. Гаишник, проводивший внеплановый техосмотр «амбуланса» по заданию Регионального управления, тоже кое — что добавил.
С документами знакомились прямо в машине Чернышева — стареньком «фиате» — отец купил его себе еще в те времена, когда поэтический пафос был в почете и неплохо оплачивался.
Виктор теперь уже не расставался с сигаретой.
— Оба компаньона нам тоже подходят. Источники характеризуют людьми хитрыми, но не особо сильными. Оба под большим влиянием босса. Один с украинской, другой с грузинской фамилией… В принципе, ими можно было бы заняться…
— Постой! Помнишь, врача, что подходил к нам, когда мы приезжали с Ковальским в больницу? Кавторадзе… Он с Рындиным в одной упряжке…
— Попробуй его разыскать. Я пока посмотрю другие бумаги.
В первую очередь, его интересовади водитель и работавший с ним в паре санитар. Виктор погрузился в документы.
О санитаре там было написано немного…
«Из неблагополучной семьи. Еще до Армии состоял на учете в милиции. Сначала в детской комнате, потом в Инспекции по делам несовершеннолетних… Участвовал в групповом изнасиловании: дело прекращено за недокказанностью… За обирание пьяных направлен в СпецПТУ…»
Виктор взял новую сигарету, закурил…
«После возвращении из Армии связался с так называемой „спортивной мафией“. По общему мнению, принадлежит к местной преступной группировке, занимающейся рэкетом торговцев соседних коммерческих палаток… В настоящее время значится в Центре „Милосердие, 97“. Медицинского образования не имеет. В чем заключается его работа — неизвестно… С матерью и старшими сестрами ведет себя нагло. Соседи по подъезду его побаиваются, а женщины среди них избегали оставаться наедине в лифте…»
Анастасия в это время обзванивала ординаторские. Компаньона Рындина нигде не было. Она рискнула набрать номер кадровика больницы. Там было занято.
Чернышев перешел к бумагам на водителя.
«В прошлом — конвойные войска, сверхсрочник. Проживает на 3-ем Хорошевском. Семьянин. Жена, две взрослые дочки. Обе учатся. Достаток средний, особенно не шикует. Осенью купили „девятку“. Летнее время проводят в деревне, в Можайском районе, на родине. Там у него родительский дом… Работает, по словам соседей, где-то в больнице. Всю дорогу пашет на санитарной машине. В основном, вечерами. С ним постоянно санитар — здоровый молодой парень спортивного вида, в камуфляжной куртке поверх халата…»
— Ну что там? — Чернышев увидел, как Анастасия, закусив губу, положила трубку.
— Кавторадзе срочно оформил отпуск. Где он — неизвестно…
— Это после нашей встречи с ним?
— Скорее всего.
— А Павленко?
— Тот еще раньше уехал. Лечит сломанную руку…
Чернышев отложил бумаги.
— Выбора нет: остается водила «амбуланса». Вроде он попроще…
Анастасия пожала плечами.
