— Твой израильтянин — у них в руках. Они освободили его, а с охраной разобрались… Знал?!
Рындин побелел. Выдохнутый им воздух смог бы сдвинуть с места локомотив.
Весь вечер он провел в Крылатском у Карины. Он нуждался в разрядке. Заслужил ее. Такого, какое он испытал сегодня, с ним никогда еще раньше не было: Карина была неиссякаема, неистощима, бесконечна. И телефон не звонил ни разу — Карина надолго выключила его. Ловягинский звонок раздался сразу после того, как она его заново включила.
— Давай деньги, — грубо прервал ход его мыслей Ловягин. — Потом можешь задавать вопросы: какие хочешь. Отвечу на все.
Он знал, что сейчас мысли Рындина заняты не им и, отправив деньги в карман, задержал там руку.
И на этот раз Рындин не насторожился. На лбу у него вздулась жила, лицо обострилось, бородка и усы словно бы усохли. Он был сейчас далеко. В самом себе. На таком расстоянии от происходящего здесь, на Больших Грузинах, что об этом отталкивающем карлике просто забыл.
Ловягин понимал это. Он нащупал изгиб спусковой скобы в бумажном пакете и пистолет привычно лег ему ладонь. Ощутив его, он большим пальцем бесшумно снял курок с предохранителя.
Оставалось спокойно вытянуть наружу не вызывающий подозрений бумажный пакет, направить Рындину в грудь и нажать на спусковой крючок.
Три пули вылетели одна за другой, прежде, чем Ловягин ослабил палец на спусковом крючке.
Рындина резко швырнуло с сиденья вверх, сразу так же резко вниз — к лобовому стеклу и, наконец, прижало к рулю.
Трупное окоченение мышц, меняющее обычно выражение лица покойника, было еще впереди, но Смерть уже стерла с лица убитого напряженную маску, разгладила морщины, покрыла слюдяным блеском глаза и слегка приоткрыла рот.
Майор высвободил пистолет от бумаги, рукой в перчатке достал платок, для верности протер «макарова» и вложил в послушную руку убитого. Подержал. Затем отпустил. Пистолет с отпечетками пальцев Рындина упал рядом с сидением…
Неподалеку прошла пара прохожих. Ловягин замер. Но те на машину внимания не обратили.
Ловягин убрал бумагу, в которую был обернут пистолет, туда же в карман, пошла и газета вместе с пакетом. Выглянул из машины. Улица была все еще пуста. Изловчившись, он шагнул далеко на тротуар и осторожно закрыл за собой дверцу.
Снег еще больше усилился. Он удовлетворенно крякнул: следы убийцы через несколько минут будут заметены.
Осмотревшись, Ловягин сделал еще один длинный шаг в сторону от машины. Дальше он мог идти по чужой дорожке следов…
Майор шел ровной и уверенной походкой человека, совершившего нужное и полезное дело.
— Таких — только так… — неслышно бросил он самому себе. — Как бешенных собак!
Останься Рындин в живых, он, наверняка, либо откупился бы, либо через год — другой выскочил бы на свободу с помощью адвоката или врачей.
Под курткой Ловягина по-прежнему глухо бубнила рация. Снег не прекращался. В нескольких метрах позади следовая дорожка была уже едва различима.
Вскоре майор был уже на Грузинской площади.
Неожиданно он услышал в рации свой позывной.
— Срочно позвоните Третьему…
Рация донесла приказ, но ответить по рации же Ловягин не мог. Не позволяло расстояние. Его разыскивало начальство, предполагавшее, что он где- то поблизости. Может, вышел за сигаретами.
Майор подошел к ближайшему автомату, набрал номер дежурного:
— Ловягин. Че искал?
— Ты где?
— Здесь. Чего ты хотел?
— Полковник собирает…
— Иду.
Майор шагнул к краю тротуара. Минуты через три он уже несся в таксипо Большой грузинской назад, в управление.
«Мерседес» Рындина, весь белый от снега, стоял на своем месте. На старой территории зоопарка тоскливо и протяжно завыл волк…
Поздно ночью Чернышева по телефону отыскал дежурный РУОПа.
— Есть новость.
— Я слушаю.
— Застрелился Рындин…В курсе?
— Пока нет. А когда, где?
— Его обнаружили несколько минут назад в машине на Большой Грузинской, у зоопарка…
— Он живет не там. Ты звонишь, чтобы я выезжал?
— Нет. Начальство приказало проинформировать тебя, поскольку ты занимаешься китайцами… Там, на Больших Грузинах, сейчас опергруппа дежурного по городу.
— Не понял: какая связь…
— По предварительным данным, Рындин застрелился из пистолета «макарова», из того самого, из которого убили того китайца.
— Ли?
— Да. Мне только что позвонили с места происшествия.
— А кто поехал от нас?
— Майор Ловягин…
Глава «триады», в которую входил убитый китаец, — Чень по смотрел вниз, на заполненную машинами Тверскую.
В огромном, цельного стекла, окне виднелся фасад Центрального Телеграфа с глобусом над входом… За ним — крыша вытянувшееся вдоль Газетного переулка унылого здания, в котором размещалось прежде руководство МВД СССР. Москва нравилась Ченю больше других — немецких и прибалтийских городов, ездить по которым ему часто приходилось в связи с перевозкой трансплантантов. Здесь он чувствовал себя почти своим: многие принимали его за киргиза или калмыка. Разница не очень бросалась в глаза.
В назначенное время в дверь позвонили. Звонок был осторожный, короткий.
Помощник — худощавый, с редкими волосиками на скуластом лице, предварительно заглянув в стереоглазок на бронированной двери, пошел открывать. Лицо стоявшего на лестничной площадке высокого соотечественника, напоминавшего Ченя, было ему знакомо: корреспондент из Гонконга…
У помощника на его счет была инструкция. Он быстро отодвинул засов, повернул в замке ключ и бесшумно открыл дверь.
Посетитель традиционно поклонился.
— Здравствуйте…
— Мистер Лань У? Мистер Чень ждет вас. Прошу…
Журналист был тут впервые, но особо глазеть по сторо нам не стал. Обычная для прежней высокопоставленной партийной номенклатуры квартира.
Многие бывшие партократы переезжали теперь на в свое время предоставленные им за бесценок дачи и сдавали иностранцам свои московские жилища в престижных районах. За счет этого, кстати, совсем неплохо жили, хотя регулярно выходили на демонстрации: «Ельцин, отдай мою пенсию!»
Лань У увидел главу «триады» еще из коридора: дверь в гостиную, где он находился отворена была настежь. Тот, улыбаясь, шел навстречу.
Журналист ощутил как у него вдруг взмокли подмышки. Страх был инстинктивным, животным. Ведь Чень представлял в Москве криминальную структуру, которой нельзя было не считаться. Особенно ему, китайцу, работающему в России.
Это ведь не секрет: мафия за рубежом, паразитирует на своих же соотечественниках. Так было с итальянской и еврейской в Америке и то же самое происходило здесь, в Москве, с китайской или за
