хозяйств.
...вопросы организации хозяйства оказались в руках вредителей, и прошлая работа опытных учреждений в этом направлении должна быть выброшена вон, как работа наших врагов'.
Затем Тулайков высказался за 'ликвидацию кулачества как класса'.
75 Редакционная статья 'Разгромить до конца чуждые течения в агрономии (С собрания научных работников ВИЗХ, СХИ и селекционной станции)'. Газета 'Коммунист', орган Саратовского областного и городского комитетов ВКП(б), 18 апреля 1937 г., стр. 2.
76 Там же.
77 Там же.
78 Там же.
79 Там же.
80 М.Ларионов. Саратовский рассадник чуждых теорий. Журнал 'Бюллетень ВАСХНИЛ', ¦6, 1937, стр. 53-59.
81 Н.Дмитриев, В.Минаев, Д.Криницкий. Нужна ясность в позиции Академии с.-х. наук (об ошибках академика Тулайкова). Газета 'Социалистическое земледелие' 4 июля 1937 г., ¦151 (2539), стр. 2. Ошибками были названы предложения Тулайкова о преимуществах мелкой пахоте, анализе нужд зернового хозяйства в целом, а не только лишь его зависимости от животноводства, выступление против многолетних трав как главного способа повышения плодородия почв.
82 М. Абросимов. Ошибочные 'теории' в агротехнике и вредительство в зерно-совхозах. Журнал 'Социалистическая реконструкция сельского хозяйства' ¦7 (июль), 1937 г., стр. 80- 93.
83Там же.
84 Там же.
85 Канд. с.х. наук И. Николаев. Против вредных влияний в агрохимии. Газета 'Социалисти- ческое земледелие' 22 ноября 1937 г., ¦267 (2655), стр. 3.
86 И. Николаев, М. Анфимов. Против вредных теорий борьбы с сорняками. Там же, 20 декабря 1937 г., ¦289 (2677), стр. 3.
87 Личное сообщение Д.В.Лебедева, 1986 г.
88 Цитировано по книге: Пленум ЦК КПСС 1-519 декабря 1958 г., Стенографический отчет. Госполитиздат, М., 1958, стр. 323.
89 Введение в СССР зональной системы земледелия в 1980- годы иногда связывали с именем Н.М.Тулайкова, как, например, было сделано в статье канд. эконом. наук И.Горланова 'Эффект зональной системы земледелия'. Газета 'Сельская жизнь' 23 сентября 1982 г., ¦220 (18705), стр. 2-3. О Тулайкове и его системе земледелия см. на стр. 2.
90 Павел Пэнэжко. Сноп памяти. Газета 'Советская Россия' 21 сентября 1986 г., ¦220 (9171), стр. 4.
91 Там же.
92 Конст. Федин. Счастье быть молодым. Газета 'Правда' 27 января 1938 г., ¦26 (7351), стр. 4.
МУЖЕСТВО КОЛЬЦОВА
Г л а в а IX
'Безумству храбрых поем мы песню'.
А.М. Горький. Песнь о буревестнике (1).
'Нельзя дожидаться суда истории. История, конечно, казнит палачей и отведет им место в ряду Аракчеевых, Биронов и Малют Скуратовых. Но нынешнего Малюту судом истории не испугаешь; он даже не прочь заслужить Геростратову славу. Нет, возмездие должно быть скорое и реальное.'
Н.К.Кольцов, 1906 (2).
Становление характера и годы учебы
Николай Кольцов родился 3 июля 1872 года в Москве. Его отец, Константин Степанович Кольцов служил бухгалтером меховой фирмы 'Павел Сорокоумовский'. Отец умер, простудившись в дороге с ярмарки в Ирбите, когда его младшему сыну Коле не исполнилось и года, поэтому дети росли и воспитывались под руководством матери -- Варвары Ивановны Кольцовой, урожденной Быковской. Мать происходила из семьи известного российского купца, одним из первых установившего торговлю с Бухарой и Хивой, Ивана Андреевича Быковского, известного и тем, что он знал три европейских языка (французский, немецкий, английский) и пять других, включая фарси. Старший брат ученого -- Сергей писал в воспоминаниях о семье:
'Мать наша была образованная женщина. Знала французский и немецкий языки, любила читать, благодаря чему у нас всегда было много книг, имелись всегда так называемые толстые журналы -- 'Вестник Европы', 'Отечественные записки', 'Русская мысль' и др.' (3).
После смерти отца семья жила скромно, стараясь уложиться в бюджет, позволявший на оставшиеся от отца сбережения выучить детей, поставить их на ноги, ни о какой роскоши говорить не приходилось. Младший сын Коля, по воспоминаниям старшего брата и сестры рос смышленым, но довольно замкнутым и погруженным в себя мальчиком, много размышлявшим и много читавшим. Он был аккуратистом во всем -- и в делах, и в записях, и в одежде, и в распорядке дня. Спокойно и уверенно продвигался он вперед, взрослея не по годам. Правда, брат и сестра отмечали, что если какое-то раздражение извне переходило привычные рамки и выводило мальчика из себя, он мог взорваться и тогда был неукротим и несмиряем. Сам Николай Константинович вспоминал, что несколько раз в детстве впадал в состояние, когда его двоюродный брат предлагал единственное средство для усмирения -- 'связать ему руки'.
Повзрослев, Кольцов так и сохранил разумное спокойствие, ровность в отношениях к людям, даже отрешенность от мелких страстей, иногда так портящих жизнь людям, менее уравновешенным. Он не загорался мгновенно, не впадал в спонтанные экстазы, а делал свое дело без надрыва и резкостей, обдумывал каждый шаг и двигался вперед без рывков и надсадных взлетов. Была лишь одна причина, могущая вызвать в нем внутреннее и очень сильное чувство резкого протеста: ярко выраженная несправедливость, причем не к нему самому, а к окружающим. Другие могли при этом на минуту вознегодовать, но обстоятельства жизни быстро гасили их пыл и 'вразумленные' они в дальнейшем сообразовывались с понятием, что 'плетью обуха не перешибешь'. Кольцов в таких случаях не то, что об удобствах жизни и неблагоприятных последствиях не заботился, он переставал о своей голове заботиться и шел на бой с несправедливостью, откуда бы эта несправедливость не исходила, хоть от 'Батюшки Царя'. Эту удивлявшую многих беззаветную смелость, питавшуюся убежденностью в правоте справедливости, он сохранил до конца дней.
Интерес ко всему живому он стал проявлять рано. Как вспоминал брат, 'ему было не более шести лет, когда подарили ему [игрушечную] лошадь, и первое, что он с ней сделал -- это разрезал ей живот, желая посмотреть, что в нем. Мать увидя это, сказала: 'Ну, быть тебе естественником'' (4).
Закончив 6-ю московскую гимназию с золотой медалью, он поступил в Московский Императорский университет и стал одним из трех выдающихся учеников столь же выдающегося профессора -- зоолога М.А.Мензбира (троицу составили П.П.Сушкин, А.И.Северцов и Кольцов; первые двое стали впоследствии академиками Российской Академии наук). В 1894 году за дипломную работу 'Пояс задних конечностей позвоночных' его удостоили золотой медали (это была написанная каллиграфическим почерком и содержавшая множество оригинальных рисунков книга форматом энциклопедии и объемом около 700 страниц), выдали диплом 1-й степени и оставили в аспирантуре ('для приготовления к профессорскому званию' -- как говорили тогда) под руководством Мензбира. После сдачи в 1896 году всех полагающихся аспирантам экзаменов (по сравнительной анатомии, зоологии беспозвоночных, зоологии позвоночных, палеонтологии, ботанике и физиологии) в 1897 году он был отправлен на средства университета стажироваться в лучших лабораториях Европы.
