Исцеляющее безумие: между мистерией и психотерапией

за ними – будь что будет. И я пошла за ними. Страх быстро прошел. Стала поражать невероятная красота всего окружающего, представляющая мелькание и переливание всевозможных ярких цветов и форм, необыкновенные цветы и множество странных, причудливых маленьких существ. Я с ними была будто под землей, и постепенно ландшафт начал меняться. Вокруг меня было сплошное текучее движение змеевидных тел. Или корней – я не знала, но поражала плавная переливчатость, мягкость и грациозность этого движения. Это было просто множество тел, ни одной головы я не видела. Затем все вокруг оделось в какую-то сеть, которая напоминала не то соты, не то змеиную кожу, и это видение осталось очень стойким – до самого утра. Постепенно я ощущала себя все более растворяющейся в окружающем мире, как будто я становилась маленькой частицей почвы и струилась вместе с остальными частицами в чудесных медленных потоках подземной жизни. Я входила в корневую систему – неважно чего, я этого не знала, но мое бытие было очень важным и очень интересным для меня.

Время от времени я включалась в реальность и видела Л., которая стонала и металась в своем мешке. «Мается женщина», – подумалось как-то равнодушно и отстраненно. Она была далеко от меня, вообще в другом мире, где кипели страсти, где уже возникла половая дифференциация. А в моем мире первобытная протоплазма в своей досексуальной фазе развития девственно и целомудренно, даже не подозревая об этом, тихо и незаметно, непрерывно совершала труд-наслаждение от медленного перемещения-перемешивания.

Подошел М. и тронул меня (видимо, желая убедиться, что я не сплю). Я почувствовала внутренний протест и нежелание общаться, оттолкнула его руку. Вернулась в свой подземный мир. Из явлений реального мира я лучше всего ощущала свою голову, ставшую очень большой. Я завесилась вся распущенными волосами и перебирала их очень медленно, ощущая голову, как остров контакта с реальностью. Тела я практически не чувствовала и не могла пошевелиться. Оно как бы перестало существовать и уж, во всяком случае, перестало мне подчиняться. Утром я почувствовала наполняющийся мочевой пузырь и вяло подумала, что надо бы встать, но не могла пошевелиться. Под утро краски внутреннего мира стали блекнуть, как будто там опускались сумерки. Змеиная сеть была всюду, куда бы я не направила свои глаза, но появилось еще кое-что новенькое. При звуке женского голоса перед глазами начал расцветать цветок дивной красоты. Он на глазах рождался, рос, расцветал и как бы танцевал в такт звукам голоса. Когда ко мне подошел М. и заговорил со мной, этого не было. Потом заговорила что-то С. – и снова прекрасный цветок возник в своем танце.

Когда я все-таки овладела своим телом и встала, вышла на улицу, мне показалось, что я впервые вижу такие деревья, листья, невероятно четкие, какие-то поражающие своей ясностью и необыкновенностью, как будто видимые насквозь. Вернувшись на свое место, я еще некоторое время скользила из реальности в грезу и обратно. Утро разогнало остатки морока, оставив удивление и восторг перед пережитым. Как потом оказалось, у всех были разные переживания, двое вообще пошли гулять, по- видимому, вполне владея своими телами. Я подумала, что, может, они не решились принять приглашение их подземного или иного мира?

В этом, довольно обычном для грибных трипов, примере, видно, что «вещества» имеют тенденцию показывать человеку вещи, довольно далекие от его привычного круга интересов и символов. В этом и сильная, и опасная сторона дела. Опасность, в сущности, заключается просто в том, что переживания и видения в «трипе» могут никак не «зацепиться» с обыденным опытом, то есть оказаться бессмысленными на обычном плане реальности. Это не то чтобы реально опасно; скажем так, это вероятность не «минуса», но «нуля». (Но если считать «минусом» нагрузки на психику и физиологию, не шибко естественные «удары по мозгам», то и «ноль» нехорош). Разные вещества «грешат» этим больше или меньше – грибы, например, очень часто дают переживания совершенно актуальные и важные для конкретного человека в его конкретной жизни; кетамин или опиаты гораздо чаще дают «улеты» далеко и «в никуда».

Чтобы скомпенсировать эту особенность, обязательно – это мне кажется реально обязательной частью процесса – делать «подведение итогов» в трезвом состоянии. Я считаю эту часть настолько важной, что специально оставляю на нее в норме целый день – после «центральной ночи», когда могут применяться вещества. На Элевсинских мистериях, я читал, был один такой процесс, называвшийся «Трон Мнемозины», когда каждого «миста» допрашивали по одному, что он видел и что понял (Мнемозина – муза памяти). Эти вещи, на самом деле, очень близки – увидел, понял, запомнил; в реальности они образуют некий конгломерат: что понял – то и запомнил, что помнишь – то и видел; и так далее. Собрать воедино эти видения и понимания, самые тривиальные и самые причудливые, и попробовать понять их отношение к «реальной» жизни – вот смысл финального «круга», который на моих группах иногда занимает много часов.

Важность веществ, изменяющих состояние сознания, сильно преувеличивается, на мой взгляд. Я много наблюдаю в жизни и людей, «квасящих» постоянно, и людей, которые в рот ничего и никогда не берут. В моем видении, это в основном одинаковые люди, живущие в кругах одних и тех же сюжетов и проблем. Эти вещества являются очень сильным инструментом для большинства психотерапевтических процессов, но используются так они очень и очень редко. Они не обязательны для мистерий, хотя при «умном» использовании дают огромные возможности.

Личность ведущего

И вот тут-то меня озарило: да ты просто бестолочь, Веничка, ты круглый дурак; вспомни, ты читал у какого-то мудреца, что господь бог заботится только о судьбе принцев, предоставляя о судьбе народов заботиться принцам. А ведь ты бригадир и, стало быть, 'маленький принц'.

Я, вероятно, очень переоцениваю эту пресловутую личность.

Потому что мне кажется, что в условиях такой мифологической неразберихи, как в мистерии и в психотерапии на сегодня, личность ведущего является принципиально важным и очень многое определяющим фактором.

В частности, она определяет, что за сюжеты будет воспроизводить психотерапия или мистерия. (В сущности, личность, по-моему, и есть набор воспроизводимых сюжетов).

Идея о том, что психотерапия может проходить «далеко» от личности терапевта, мне кажется абсурдной и «фарисейской».

И я понимаю (или я так придумал), что темы, вокруг которых я построил свои мистерии, очень сильно «касаются» моих «собственных» тем. Читатель уже наверняка заметил повторяемость основных сюжетов в историях и сказках, рассказанных в этой книге (о них будут здорово говорить комментаторы из следующей главы, и kl_acc, и raby, и прочие).

Как мне самому видится, за время моих практик выкристаллизовались такие темы моих взаимодействий с участниками – или самые распространенные сюжеты, происходящие с ними:

«Раскрепощение» – люди вначале изображают, как они зажаты, а потом, в моем магическом присутствии и в результате магических наших практик, начинают изображать раскрепощенных. Наподобие парня с барабаном из второй главы. Выглядят они при этом раскрепощении обычно гораздо посимпатичнее, как на мой взгляд и вкус.

«Сексуальное пробуждение» примыкает к теме «раскрепощения», просто эмоции посильнее, и эффекты длятся дольше.

«Осознавание» – очень широкое слово; в моем случае чаще означает понимание жизненной сюжетики и базовой символики. Речь часто идет о темах «неприятных» – то, что человек про себя «знать не желает». Ну, это классика.

«Порча ангелов» – или «заземление ангелов», уж не знаю. «Ангелы» – это многочисленные «хорошие люди», которые изо всех сил стараются быть хорошими, а по жизни выходит наоборот. Общая сюжетика проста: человеку приходится увидеть и ощутить свои «плохие» стороны, «овладеть» ими, попрактиковаться