До кладбища я дошел быстро. Шел, прямо как Ига, смотрел себе под ноги, никого не замечая и думал. Кто же знал, что все так повернется. Что в могилу лягу не я, а мой несостоявшийся убийца.
Глубоко погруженный в свои невеселые мысли я совсем не заметил, как оказался на месте.
А вот и домик Федора Прохоровича. Зайти, что ли? Я улыбнулся при мысли о старике. Странный, хороший человек, которому я был безмерно благодарен.
Я помялся пару секунд и все-таки решил зайти. Заодно и подскажет, где Пашку похоронили.
Я постучал. Хоть бы повезло и хозяин был дома.
В ответ из домика не раздалось ни звука. Я постучал еще. 'Ну же, — мысленно взмолился я. — Прохорович, не подведи'
— Это Ромка! — на всякий случай крикнул я, вдруг старик туговат на ухо. — Эй!
— Эхе, — наконец раздалось в ответ и Прохорович появился из-за угла. — И все-таки ты больной, — констатировал он, посмотрев на меня. В шестнадцать лет не с девчонками встречаться, а по кладбищам бегать. Мож, ты сектант? — и расхохотался.
Ну и шуточки.
— Я с призраками болтаю, — обиженно напомнил я. — Забыли?
— Ох, какие мы важные, — продолжал веселиться старик. Что ж, хоть у кого-то сегодня хорошее настроение. — Да не дуйся ты. Я на самом деле рад тебя видеть, поправился, гляжу.
— Ага, — кивнул я, — со здоровьем порядок, — я подумал, не поведать ли образованному старику всю историю с Березиным, его мамой и душами умерших, но передумал. Нечего других грузить своей проблемой. Разберемся сами как-нибудь. — Я собственно спросить хотел, вы же тут все знаете, — я махнул рукой в сторону могил. — Когда я только ушел от вас, или чуть позже (я не знаю точную дату) хоронили семнадцатилетнего парня. Во время задержания застрелили. Может, слышали?
— А то, — не раздумываясь, ответил старик. — Молодежь, слава богу, не так часто помирает. Во-о-он тот ряд, поворачиваешь направо и до конца, там свежие.
Меня передернуло. 'Там свежие' у меня явно ассоциировалось с продуктами на рынке, а не с могилами. Но Прохорович здесь живет, для него это все привычно и не страшно. Вот я же тоже уже приведений не боюсь, ко всему можно привыкнуть.
— Ну, что ж, пойду тогда, — сказал я и еще раз поблагодарил: — Спасибо за помощь, — редко я людей благодарил, но Прохорович все же спас мне жизнь. — Как разгребу все проблемы, обязательно зайду в гости.
Я помахал рукой на прощание и побрел по глинистой дорожке, на которую указал мне охранник кладбища. Ну и грязища. Интересно, когда у нас кладбища, как в Америке, станут? Ну там газончики, урночки? Да уж, не в этой жизни, или не для простых смертных.
Я проходил ровные ряды свежих могил. Жутко было смотреть на лица на фотографиях, лица людей, которые были живы совсем недавно, пару дней, недель назад, а теперь их тела умерли, а души болтаются между небом и землей.
Я читал фамилии на памятниках, но, слава богу, знакомых пока не находил, пока…
И тут мое бедное сердце провалилось куда-то еще ниже пяток.
— Вы, что, издеваетесь? — повторил я то, о чем недавно уже думал.
Передо мной была свежая могила с именем: 'Хомов Федор Прохорович', и фото.
Я смачно выругался.
У меня чуть истерика не началась. Та же история, что и с бабушкой. Если призраки захотят, их легко принять за живых.
— Пошутил; прости старика, — раздалось у меня за спиной.
Я тяжело сглотнул и обернулся. В тени от деревьев прозрачность Прохоровича была очевидна.
— Ваши потусторонние шуточки стоят у меня уже поперек горло, — зло ответил я. На меня вдруг напала такая ярость. Что это? Заговор небес против меня? Умирают все, кого я знаю. Это специально? Чтобы я не сбежал и помог Березину?
— Дремучий случай, — простонал я, — это несправедливо.
— Отчего ж? — старик снова, как тогда в его избушке, посмотрел на меня снисходительно, как на неразумного малыша. — Все справедливо, Ром. Просто ты раньше не сталкивался с этой стороной жизни, или смерти. Я же сам тебе объяснял то, что каждый рожден для чего-то. Вот и я. Я прожил долгую, даже очень долгую жизнь, а все не происходило то, что должно было, то, для чего я родился.
— И что же это?
— А ты не понял?
Не понял… Не хотел понимать…
— Если бы понял, то не спрашивал бы, — снова огрызнулся я.
— Ты, — с улыбкой ответил Прохорович.
— То есть?
— Я жил для того, чтобы однажды спасти тебя. Это же очевидно. А едва ты поправился, я выполнил свой долг и…
— И умер, — закончил я за него, чувствуя озлобленность на весь мир.
— Да. И тогда узнал, что уйти не могу. А помочь можешь ты.
— Что, обо мне все мертвые знают?
— А то, — заверил старик. — На тебя вся надежда. Вот я и понял тогда, на тебе большая ответственность, а я тебя спас. Меня тут уважают, — он подтянулся, и вдруг вся его фигура озарилась ярким светом. Только что рядом со мной стоял Прохорович, охранник кладбища, неопрятный старик, одетый в обноски. И вот передо мной профессор Федор Прохорович в пиджаке и очках.
Вот оно как. Вот как жизнь людей ломает. Вот что действительно несправедливо, так это то, что достойные люди слишком часто не имеют достойной их жизни…
— На тебя вся надежда, — повторил Федор Прохорович. — Обернись.
Ох, и не понравилось же мне это предложение, у меня даже мурашки пробежали между лопаток.
Однако я послушался.
— Дремучий случай, — почти бесшумно прошептал я.
Я за моей спиной стояла толпа. Полупрозрачная толпа. Сотни людей, умершие после матери Березина. Все они не могли уйти и бродили тенями по земле, которой больше не принадлежали.
Жуткое зрелище. И это я недавно хвалился, что привык к виду призраков? Черта с два! К такому количеству нельзя привыкнуть.
Сотни лиц, сотни просящих глаз…
Нет, Жанна была не права, говоря, что на посторонних мне все равно, но она надеется, что судьба души моей бабушки не будет мне безразлична. Ей стоило раньше показать мне, насколько БОЛЬШАЯ ответственность лежит на мне, не называть цифры, а показать.
Я снова повернулся к Прохоровичу, заговорить далось с трудом:
— Прохорович, я…Я не знал…Не осознавал…
— Вот я и показываю тебе, каковы ставки в этой игре.
Я наконец собрался и заставил свой голос звучать ровно:
— Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам.
Старик кивнул:
— Мы верим тебе. По-другому и быть не может.
— Змей! — снова окликнули меня и опять со спины. Что-то нынче это модно.
Это был Ига, вернее, его призрак. Он почему-то улыбался.
Мне захотелось плакать, видя все эти мертвые лица, плакать, выть, биться головой об стену в своем бессилии.
Надо бы все это показать Березину, чтобы прочувствовал, как я сейчас…
Игаев подошел ближе.
— Привет, — сказал я, как полный идиот, и зачем-то помахал ему рукой.
— Поговорим? — предложил он.
Я пожал плечами.
